Димитрий Александрович Крючков

Падун немолчный

Падун немолчный

Падун немолчный

Читай! Перед тобой страницы

В крови моих несчетных ран,

В них ткань узорной небылицы

И шелест Отческих полян.

Мне дан восторг преображений!

Я странник, медлящий досель

Покинуть жуть твоих селений,

Влюбленный в певчую свирель.

Читай! Здесь блеск седатой пены,

Немолчный, зыбчатый колдун,

Из радуг ткет иные плены

Тебе мой рифменный падун.

Схима муки и любви

Надела любовь мне кровавую схиму,

Огнем оградила порог.

Когда же я, сирый, к блаженному Риму

Дойду паутиной дорог?

Творю я метанья, читаю каноны,

Акафистов медленный ряд,

А в сердце и муки и плачи и стоны

Огнем негасимым горят.

Когда же ударят пасхальные звоны,

Распятого снимут с креста

И радость заменит надгробные стоны

И пустынь откроет врата?

Надела любовь мне кровавую схиму

Объятий, измены и слез,

Чтоб я пилигримом к блаженному Риму

Терновый венец ее нес.

Квартет из «Риголетто»

В гостиной догорал квартет из «Риголетто»,

А ты сидела скромно в уголку дивана

В такой простой и светлой кофточке,

С прической Пушкинской Татьяны.

И мне хотелось так внезапно подойти

И вдруг обнять тебя и радостно приникнуть

К твоим губам и пить твой алый рот,

Девическую свежесть и любовь.

Но были люди; я сидел тихонько

И только нежно, томно улыбался…

В гостиной догорал квартет из «Риголетто»

И в сумерках рождался новый день.

Стрекозы

Мы стрекозы – солнца розы,

Над водою мы кружим,

В легком scherzo amoroso

В пыль блестящую летим.

Светы-святы; как агаты,

Наших крыльев чешуя,

Мы восторлсенно крылаты,

Как воздушная струя.

Доля вянуть нежным розам,

Нам стрекозам – умирать,

Больше в scherzo amoroso

Не порхать…

Но мы помним шепот струйный,

Золотую солнца пыль,

Хоровод наш поцелуйный,

Зноя сказочную быль.

Как топазы и агаты,

Мы стрекозы – солнца розы,

Мы восторженны и святы

И крылато

Наше scherzo amoroso.

В поле – у креста

У Христа, полевого Христа

Руки тонкие словно лучинки

И бегут торопливо тропинки

В дальний лес от подножья креста.

Все поля и луга, перекаты,

Кружева отдаленных лесов,

Пыли облако, след от подков,

Церковушки да ветхие хаты.

А при въезде в деревню – плетень

И на нем, словно птицы, ребята…

Небо гаснет торжественно – свято

И закат уронил полутень.

И к кресту, полевому кресту

Торопливо бегут все тропинки

И лучи ранних звезд невидимкой

Посылают моленья Христу.

Видишь, Рок нам на чресла повесил…

Видишь, Рок нам на чресла повесил

Пояса из улыбчатых лилий,

Серебро наших радостных крылий

Оволшбил, полюбил, окудесил.

И пути наши тяжки и святы.

Души – краски небесных палитр,

Изумруды и яхонты митр

Лучезарностью Отчей крылаты.

Мы – далекие, дикие шхеры

На прозрачно-синеющем море,

В нашем детском и алчущем взоре

Золотые мелькают химеры.

Мы – напев пламенеющей веры

В облаков вечереющем хоре.

Случайной

Как, неужели муж у Вас,

Перед которым Вы, смущенная

Бесстыдным взглядом тусклых глаз,

Стоите нагло – обнаженная?

Вы мне казались тонкой девочкой,

Был так наивен Ваш хитон,

Сходились брови Ваши стрелочкой

И говорили Вы, как звон.

Смеялись радостно и весело,

Преображая чудом мир,

Весна Вам душу окудесила

Зеленым строем звонких лир.

Так для чего Вам тень альковная

И обниманья и постель,

Когда Вы вся, как май, чаровная,

Вся искрометная, как хмель!

Отодвигайте смело занавес

И выходите к нам, к окну,

Ведь хоронить еще нам рано Вас,

Вам не пристало плыть ко дну.

Как, неужели муж у Вас

И Вы уж женщина – не девочка,

Такая маленькая Евочка

С миндалевидной щелью глаз?

В домовине

Мне снился сон: бездушной глиной

Лежу недвижно под холстиной

И облаком над домовиной

Куренье ладана.

Мне хорошо в гробу сосновом,

Я не тревожим пошлым словом,

Не увлекусь обманом новым –

Ведь все разгадано.

Вдруг Кто-то мне сказал: «Порушу

Твой смертный сон, исторгну душу

И повлеку, смеясь, на сушу

От дымов ладана».

И я ответил: «Я молился,

Ночами плакал, в страхе бился

И разрешить, слепец, стремился,

Что мне загадано.

Оставь меня в гробу сосновом,

Под оком Божиим суровым,

Под светло-дымчатым покровом

Курений ладана».

Но снова явь. Нет домовины.

Кругом болото – царство тины.

А иго горестной путины

Вновь не разгадано.

Лестница

Иннокентию Жукову

Устилает сумрак лестницу…

Может здесь найду прелестницу?

По ступеням этим каменным

Поднимусь к блаженствам пламенным.

Устлан ход цветным коверчиком

С пестрым пляшущим узорчиком,

А внизу все кто-то движется,

Чей-то шепот смутно нижется.

Страшно, жутко. За перилами

Полон воздух злыми силами…

Высоко живет прелестница;

Сумрак кутает всю лестницу.

А на креслице – Рогатое,

Что-то движется, Косматое.

Коль увидит – мигом бросится,

Сердце злобой Вражьей скосится.

Не дойти мне до прелестницы:

Юдо спит на близком креслице,

А назад идти не велено

И в глазах серо и