В один прекрасный день Даниил решил, что сошел с ума. Сны доставали настолько, что и водка уже не действовала. Снотворное тоже не помогало. Приходилось увеличивать дозы и того и другого, преодолевая сопротивление своего спортивного — пока еще — организма, в недавнем прошлом малознакомого с алкоголем и практически не знакомого с транквилизаторами.

К врачам идти не хотелось, особенно после милой беседы с психиатром. Она очень удивилась и содержанию снов и неэффективности снотворного, после чего назначила какую-то гадость посерьезнее.

Улыбка до ушей и вкрадчивый голос, в сочетании с просьбой рассказать об эффекте от принятия этой гадости, по подозрениям Даниила, открывали ему перспективу переселиться в недалеком будущем в некое здание с решетками на окнах, примерить распространенные там одеяния с длинными рукавами и чересчур близко познакомиться с персоналом типа усатых санитарок с бицепсами до полуметра в обхвате.

После столкновения с компанией пьяных малолеток, жаждавших добыть что-нибудь спиртосодержащее на халяву, но еще не научившихся правильно определять степень опасности потенциальных жертв, образ «желтого дома», можно сказать, стал, угрожающе реальным. Во всяком случае, психиатр проявила живейший интерес к обстоятельствам происшествия.

Как подсознательно и ожидалось, продвинутая химия тоже не сработала. Попытка подкрепить эффективность транквилизаторов просто водкой привела к чудовищной головной боли, кровотечению из носа и совершенно жуткому и кровавому сну, полностью отбив охоту экспериментировать.

При этом водка сама по себе, без таблеток, по какой-то причине глушила сны, понижала уровень их агрессивности.

Еще после первой чеченской войны он считал, что его теперь невозможно ни удивить, ни испугать кровью. До начала тревожных снов Даниил был уверен, что полный иммунитет в этом смысле ему привил командир роты. После гибели попавших в засаду замкомроты, взводного и еще одиннадцати человек ротный приказал всех пленных и задержанных при зачистках чеченов, не разбираясь, кто есть кто, обезглавить — также, как делали абреки с нашими — и головы побросать в кучу, для азиатски симметричного ответа. Даниила тогда при взгляде на пирамиду из голов даже пробило на иронию, сработала защитная реакция психики, ему вспомнилась картина Верещагина «Апофеоз войны», к тому же ротного звали Тимуром. До этого было совсем не смешно, особенно когда комроты бросил ему залитый кровью трофейный кинжал и скомандовал:

— Режь.

Что держать казнимых врагов, что резать им — по их же обычаям — глотки было неприятно, хотя к тому времени Даниил был обстрелянным бойцом… Потом инцидент попыталась расследовать военная прокуратура, но все обошлось. Так случилось, что БТР командира роты «вовремя» подорвался на фугасе, сам ротный попал в госпиталь, в результате дело спустили на тормозах.

Но воспоминания о реальных и лично пережитых эксцессах исполнителей на фоне упомянутого сна выглядели бледновато. В начале сна шел эпизод, когда зеленомордые клыкастые человекоподобные твари в доспехах и с разнообразным колюще-режущим инвентарем в руках, окружив толпу бородатых мужиков в какой-то лощине, кололи и рубили их. Потом пошли кадры победного ужина на поле боя. Кое-кто из победителей вырезал понравившиеся — видимо, вкусненькие — кусочки из тел тех самых мужиков, по желанию жаря их или не жаря на кострах, разведенных, как оказалось, самими побежденными перед тем, как они стали ужином. Особенно поддала адреналинчику человеческая печень, кем-то дружелюбно брошенная через костер. Даниил не отказался от деликатеса и если не с аппетитом скушал, то, по крайней мере, попробовал, держа почти такими же зелеными, как и у всех клыкастых тварей, руками.

Компьютерными играми в таком духе он не увлекался. Любил иногда симуляторы или шутеры погонять. Читал много фантастики и исторической литературы — потеряв на войне ногу и став инвалидом, Даниил «подсел» на отвлекающее чтиво. Последние пару лет время от времени он видел сны на соответствующие сюжеты. Но выверты подсознания, раз за разом заставлявшего переживать во сне эпизоды из жизни какой-то человекоподобной твари, не могли не беспокоить. Еженощное вселение в зеленую шкуру долбило его нервы почти целый год, с тех пор как Даниил вышел из госпиталя. И чем дальше, тем сны были если не хуже, то зрелищнее.

Размышляя об этом, он двинул в магазин за жидким наркозом. Возвращение осложнилось наступившей темнотой. Бодро неся пакет с продуктами и «горючим», он вошел в подъезд.

Удар чем-то твердым поперек спины бросил его на ступеньки. Боль. Пакет упал. Звякнуло стекло. Довольный голос «центрового» побитых ранее малолетних шакалов, Вовы Соколова по кличке Щербатый, радостно пояснил:

— Что, думал, все кончилось?

…Удар ногой в голову, Даниил «поплыл». Второй удар. Потом начали пинать куда придется. Рука нащупала «розочку». Удар ногой из полумрака. Перехват свободной рукой, тычок «розочкой» в колено опорной. Истошный вопль, рухнувшее тело, испуганный мат. Навалиться, зажать руки. Удар «розочкой» чуть пониже источника мата. Второй удар — с потягом, чтобы порвать сильнее. Пинок в затылок. Мат прекратился, слышен хрип. Сильнейший удар по спине. Даниил упал на лежавшего, свободная рука отказала. Поднимаясь, он развернулся к остальным. Мелькнуло что-то длинное. Удар. Падение на хрипящее, дергающееся тело. Ступеньки перед глазами, залитые чем-то… Печет грудь. Угасает сознание. Невыносимый жар в груди! Еще удар… Темнота…

Первым впечатлением после того, как я открыл глаза, было отвращение. Немудрено, если в двадцати сантиметрах над собой обнаруживаешь здоровенную зеленую татуированную харю с желтыми радужками и вертикальными зрачками, она довольно скалилась, показывая внушительные клыки. Причем левый верхний был обломан. Я заорал и попытался вскочить. Не удалось, поскольку оказалось, что я был привязан к массивной каменной глыбе. Тварь проигнорировала мой рывок, хмыкнула и хрипло спросила, как ни удивительно, на понятном языке:

— Кто ты? Помнишь меня? Знаешь, кто я? Как чувствуешь себя?

Не подумав, ответил:

— Слушай, колдун, ты что, меня, старый хрыч, тут зарезать решил?

Вопрос-то был мой, а вот информация о харе и язык ответа пришли неизвестно откуда. Я попытался найти источник знаний, пока рассматривал окружающее. Глыба находилась в пещере, выход из которой частично закрывала бревенчатая стена. Освещалась пещера двумя факелами, однако, как ни странно, и так было прекрасно видно.

Тем временем колдун, спрятав клыки, рассматривал меня с явным удивлением. Похоже, старикан потерял дар речи.

Экскурс в память обнаружил две линии воспоминаний. Первая касалась некоего Даниила: родился, рос, учился, служил, шкандыбал на костылях. Вторая — некоего Края, молодого орка на пороге совершеннолетия, то есть незадолго до первого боевого похода, новика, как говорили на Руси. Родившегося и до недавних пор проживавшего не на Земле, а в мире, именуемом Крайн. Воспоминания переплетались, и от этого, увы, болела голова. Стоило больших усилий разобраться, чья память показывает кадры последних перед приходом в себя событий. Вот меня бьют чем-то вроде трубы по голове, вот у меня в ходе «мародерки» на раскопе в разрушенной крепости начинает светиться амулет, носимый на шее уже лет семь. А потом он вспыхивает. Далее воспоминания были общими: зубастая харя во весь экран.