Мне как раз было четырнадцать. Габариты, несмотря на возраст, у меня и сейчас весьма приличные, оглядев себя, признал я. Однако папа о доспехе своему слабодушному сыну пока не позаботился. Что в принципе, честно говоря, было пока не актуально. Давал пользоваться своими, как в недавнем походе.

Оба старших брата тоже еще числились в новиках, несмотря на шестнадцати- и восемнадцатилетний возраст. Не было последние три года походов. Что их, жаждавших подвигов, весьма волновало.

Край почему-то не помнил, чтобы кто-нибудь из мужчин поселка не годился к военной службе, и меня такой уровень здоровья нации приятно удивил — надо же, «белый билет» никому не нужен. Но почему так, память юного орка ответа не давала. Мысли вернулись к слухам о предстоящем походе. О том, что ярл готовит дружину, сболтнул наш городской голова, староста-бургомистр, он же боргман. Братцы непременно пойдут, да и отец тоже. За добычей и реноме боевика поддержать. Я останусь для охраны и обороны родного дома. Всех мужчин семьи одновременно старались в походы не брать. Собственно, обычная норма была — каждый пятый мужчина борга. Это у нас, с нашими повышенными расходами на хозяйство нового городка, в походах участвовало больше воинов. Накопление запасов, укрепление самого городка — все это требовало довольно много средств и ресурсов. Хотя любителей пограбить городки было достаточно. И среди людей, и среди эльфов. Иногда пошаливали гномы. Время от времени беспокоили банды изгнанников и преступников, коих было не так уж много, но досаждали они несоразмерно численности.

Через примерно минут сорок езды показался поселок.

Борг был огорожен земляной насыпью высотой чуть больше метра и частоколом из кругляка по ее гребню. Три стены высотой метра по три с половиной. Со стороны реки, над обрывом, стена была пониже. По углам стояли башни с двойными бревенчатыми стенками. Клети башен заполняла земля.

За частоколом — ров шириной метра четыре, глубиной метра три, на его дне понатыканы заостренные колья, местами покосившиеся и частично подгнившие. Через ров переброшены мостки. Ворота из бруса, шириной под габариты телеги, были укреплены железными полосами на костылях и висели на здоровенных железных петлях. Над воротами возвышался восьмигранный сруб надвратной башни с широкими бойницами.

Внутри располагались дома всех двадцати двух семей, населявших борг.

Если улицу, ведущую от ворот через площадь с колодцем до противоположной стены, назвать «стрит», то мой дом располагался на первой из двух условных авеню последним направо. До таких изобретений цивилизации, как номера домов и названия улиц, тут пока еще не додумались.

Место считалось довольно почетным, рядом с угловой башней. Именно ее наша семья занимала и обороняла согласно боевому расчету и еще отвечала за ее сохранность и оборонопригодность.

Крепкие, крытые деревянными плашками дома с примыкавшими постройками, а точнее сказать усадьбы, дворы которых были огорожены жердями, полностью отвечали поговорке «мой дом — моя крепость». В новый борг переселились представители сильных, обеспеченных и многочисленных родов. Класс обнищавших голодранцев пока не оформился.

Вход внутрь городка мог простреливаться из окон-бойниц рядом стоявших домов. Со стороны возможного штурма стены этих домов были глухими, без ворот и дверей. Между ближайшими к тыну усадьбами и стенами борга по всей внутренней окружности протянулось свободное пространство, над которым нависали крытые помосты, поддерживаемые столбами.

Наш дом, как и большинство домов в борге, был частично двухэтажным и объединял под своей крышей двухэтажные помещения для хозяев, то есть нас, и одноэтажные помещения для рабов с примыкавшими хозяйственными постройками, включая запасную кузню. Основная кузня была за внешней стеной поселения, в слободе. Рабов у нас было больше тридцати человек. Именно человек — людей, захваченных в набегах нашим папой либо купленных им по случаю.

Практически все доходы борга контролировались четырьмя семьями, вернее, их главами. Эти акулы средневековой экономики монополизировали самые прибыльные отрасли хозяйства нашего поселения. Папа подмял под себя кузни, староста-бургомистр Берк А'Корт — кожевенное дело. А наш шериф-хевдинг, мой тезка Край А'Тулл держал рыболовецкую бригаду из рабов и поставки продовольствия. Добываемые рыбу и мясо рабы солили, коптили и сушили на продажу.

Семейку старого Кнубы А'Корта, его самого и троих живших отдельно старших сыновей правильнее было назвать не столько акулами, сколько косатками местного бизнеса. Они — местные корабелы, для повышения доходов держали рабов в мастерской, выпускавшей различные деревянные изделия. Кнуба также был владельцем единственного в борге боевого драккара — несомненно, самого выгодного вложения капитала. Корабль длиной десять румов, или на десять пар весел, давал право на десять долей плюс три доли кормчему, коим был либо сам глава семьи судовладельцев, либо кто-то из его сыновей. При грузоподъемности драккара около сорока-пятидесяти воинов семья автоматически получала почти четверть всей добычи. В общественной жизни Кнуба исполнял обязанности главы поселкового тинга, совмещая их с обязанностями судьи.

Все остальные полноправные жители только сеяли и пахали или охотились в свободное от разбоя время. Тоже, кстати, не без рабского труда. Крестьянствующие рабы проживали на хуторах близ поселка самостоятельно и возделывали пашни на расчищенных от леса участках. Крепостничество во всей красе.

При постройке городка труд рабов использовался гораздо больше. Собственно, роды, пожелавшие переселиться, организовали специальный поход за рабами. Избыток рабов порубили после постройки борга и покидали головы в ров, такая была добрая примета для обеспечения неуязвимости городка. На нас пока никто не нападал, иначе кроме свежих костей во рву появились бы и черепа на частоколе, что, согласно здешней моде, придавало неповторимый шарм и колорит обиталищам прямоходящих разумных. Особенно если городок был старый и неоднократно подвергался нападениям. Господская половина дома включала зал-столовую, каморки взрослых сыновей — мою и братьев, комнату обеих младших сестер, по малолетству живущих вместе, две комнаты, занятые семьями домашних слуг-рабов. Еще несколько нежилых помещений были частично заняты всяким барахлом, включая готовые доспехи и оружие, которые хранить за тыном было бы опрометчиво. В подвале и погребе под домом хранились запасы продовольствия. Все это отапливалось тремя печами, чего было достаточно из-за мягких зим. Снега тут на равнине не знали.

Служебная, так сказать, половина была разделена на клети-комнаты для рабов, а также для слободских кузнецов и их обслуги — из соображений безопасности они в большинстве своем за стенами не ночевали. Из тех же соображений домашние слуги жили отдельно.

К дому примыкала большая постройка для домашней живности: конюшня, коровник, курятник. Туда и увел наших лошадей молодой раб Ивар, один из упомянутых слуг, когда мы въехали во двор. Рядом сруб кузни, объединенной с баней одной крышей. Из живности в борге были еще собаки, но те жили с хозяевами.