Посвящается моему другу Ване Черникову, замечательному музыканту и поэту, которому я желаю здоровья и большого успеха

Жили счастливо и умерли в один день?! Ха-ха-ха (раскаты демонического смеха)!

Ха!

Смешно.

Людей, которые сочетались браком и прожили вместе до старости, надо выделять отдельной графой и как-то особенно поощрять — как ветеранов ВОВ, и показывать по телевизору в назидание, потому что никто уже не верит, что такие бывают.

У моей приятельницы родители якобы живут вместе тридцать лет — и у них все еще медовый месяц, но, скажите, вы лично видели этих родителей?

Сомневаюсь. Шансов нет.

А вариантов и того меньше.

Можно лет с пятнадцати стараться стать романтической особой, которая верит, что любовь — она как Северное сияние — ни с чем не перепутаешь, и что от чувств с тобой происходит нечто такое, что изменит всю твою жизнь: и сердце трепещет, голова кружится, и какое счастье — быть вместе, в горести и в радости. И Луна долгими летними ночами совершает свой моцион вокруг Земли только ради того, чтобы ее холодный свет остужал ваши страстные поцелуи.

От такой любви сначала хочется совершать подвиги, а потом — покончить жизнь самоубийством, потому что весь этот лирический надрыв заканчивается тем, что и Луна, и ночи, и запах сирени, и тот, кто казался единственным, предназначены другой, а ты сморкаешься в пододеяльник и обещаешь стать самой жуткой стервой во Вселенной — и никогда никого не любить, кроме мамы и папы, которые это заслужили.

Но, увы, совсем не любить как-то не получается.

Это все равно, что не смеяться. Даже самые серьезные люди, те, в чьем присутствии груз ложится на плечи и ты ощущаешь себя горе-альпинистом, отрезанным от мира снежной лавиной, даже они время от времени хохочут — пусть и узнав, что конкуренты разорились. Смеяться и любить — не роскошь, а вопрос выживания.

Поэтому многие предпочитают отдаться подлинному чувству, которое длится вечно, — любви к себе. Здесь существует целая система, в которой мужчина — лишь шестеренка. От мужчины требуется обожать тебя, боготворить, время от времени оставлять на тумбочке кофр с деньгами, а также скромные доказательства преданности и любви — ну, там кольца с бриллиантами, милые прелести вроде ключей от машины и приятную, но ничего не значащую чепуху — шубы, сувениры от «Шанель», духи ограниченной серии.

Три года назад Настя, в очередной раз воскреснув после мучительного разрыва, предпочла последний вариант.

Конечно, все эти фантазии были с душком: тяжелым ароматом «Живанши Органза» или, прости господи, «Пуазона» — запахом великосветского борделя с кроваво-красными портьерами. Но одно дело сидеть в засаде и ждать добычу, а совсем другое — когда «завидного жениха» тебе подают к столу, изящно сервированного, с шампанским «Кристалл».

Так что Настя справилась с предрассудками, которые вызывают у нее девицы в облегающих леопардовых одеяниях, и решила, что эти девицы — с планеты Альфа-Центавра, а она, Настя, — земная женщина совершенно иной культуры.

Девицы спят и видят себя на яхте с видом на Монако, а она просто хотела встречаться с мужчиной, который не будет ревновать ее к фотографам, журналистам и поклонникам.

Умудренные разводами девушки клялись, что система работает без сбоев. Главное — любить себя с подлинной страстью и не отвекаться на всякую ерунду вроде мускулистых парней на пляже или актеров от Бога — все это происки лукавого. И ни в коем случае не показывать «объекту» нежных чувств — пусть сохраняется статическое напряжение, иначе «клиент» ощутит твою власть и выйдет из-под контроля.

Настя это попробовала. И вот сейчас-то могла уверенно сказать, что и где надо лечить всем этим девицам, потому что нет никаких правил, существуют только «законы джунглей»: и если ты настоящая хищница, получишь своего буйвола, а если нет — лучше и не пытаться.

Вчера ее бросил мужчина.

Бросил, негодяй, настолько подло, что ей об этом рассказала подруга, светский обозреватель, которая засекла ее любовника в обществе некой певицы в GQ-баре.

Черт! Ему сорок лет, и он не мог сказать: «Дорогая, я больше тебя не люблю, прости, было здорово, у меня другая».

Да кто он такой вообще?

Ладно, он миллиардер. И он некрасивый. Но в нем было нечто особенное, благородное безумие, необузданная энергия, которая совершенно преображает обычные черты — делает человека прекрасным, удивительным, единственным.

Позже Настя говорила, что это вот свойство — просто алчность и сверхнаглость. Но говорила, в основном, от злости и сама себе не верила. Потому что ведь именно он заработал все свои миллиарды, а не… а хотя бы не она, Настя.

Но жить со всем этим оказалось невозможно. Они общались в сутки ровно полтора часа. В шесть утра он уезжал — из-за пробок. В час ночи возвращался — опять пробки. В субботу целый день говорил по мобильному. В воскресенье гулял с дочкой, которая росла у мамы.

Были, конечно же, были мгновения пронзительной радости. Например, путешествие по Франции, с заездом в один из самых дорогих отелей мира, расположенный во французской провинции, с видом на море, всего с десятью номерами и таким сервисом, что не оставалось сомнений — эти люди любят тебя больше собственных детей.

Перелеты на его «Гольфстриме»: Калифорния, Мексика, Гавайи, Карибы, Куба. Медовый месяц. Это было удивительно.

Правда, в самом начале такая жизнь Настю пугала — уж слишком Боря старался, делая вид, что для него это не роскошь, а повседневность, но потом, когда она его раскусила, — догадалась, что он и сам пребывает в бесконечном восторге от того, что все самое лучшее принадлежит ему, — успокоилась. Но все-таки некоторое время представляла себя Марией Каллас, а его — Онассисом и все ждала, когда же она, Настя, окончательно впадет в зависимость от этого мира неограниченных возможностей и потеряет ориентиры в обычной жизни.

И такой момент настал. Настя даже поддалась истерике — было ощущение, что она продала душу дьяволу, и в день ее триумфа явится некто с рогами и копытами, чтобы стребовать должок.

Боря сказал, что хочет подарить ей фильм. То есть сказал он об этом совсем по-другому — вроде того, что его женщина клянчит деньги у кого ни попадя, а он за это краснеет. И озвучил сумму. Сумму, ясное дело, без процентов. Но с возвратом.

Настя всю ночь курила, выпила четверть бутылки виски, а наутро все продумала и пошла к Боре соглашаться.

Ее терзали страшные сомнения: ну, как это — все сама, сама, а тут вот такая, фактически, халява, но ведь сказано «дают — бери», и Настя взяла.

Купила за пятьсот тысяч сценарий у известного голливудского сценариста. Завлекла лучших актеров. Рекламу устроила такую, что купились все. И победила. Фильм пошел во Франции, Италии, Польше, Чехии, Испании, Германии, даже в Англии и США сделал достойные сборы, а уж телевидение в очередь выстроилось. И она ведь на этом фильме еще лет двадцать будет зарабатывать — на телеэфирах.