«Деньги от мамаши больше не приходят. Кормить мне ее не на что. Пусть папаша сам разбирается. Имени его я знать не знаю, но он из клуба “Браунс”».

Когда-то давно на крыльце респектабельного, если не сказать роскошного, мужского клуба, что на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне, оставили маленькую девочку не более трех лет от роду. А к ее крохотному пальтишку булавкой прикрепили записку, адресованную ее отцу, который будто бы являлся членом вышеупомянутого заведения. Поскольку большинство завсегдатаев клуба считались людьми консервативными, то предположили, что девочка могла приходиться дочерью одному из трех молодых и горячих членов сообщества.

Один из них — Эйдан де Куинси, граф Бланкеншип — был человеком серьезным и склонным к размышлениям. Он первым взял на себя ответственность за малютку Мелоди. Дабы выяснить правду, он набрался храбрости и встретился с единственной женщиной, которую когда-то любил.

Вдова по имени Мэдлин Чандлер хранила не одну тайну, но, как выяснилось, рождение ребенка к ним не относилось.

В итоге Эйдан и Мэдлин решили стать для Мелоди родителями до той поры, пока не появится настоящий отец.

Они поженились. Но оба переживали из-за того, что малютка Мелоди им не родная дочь.

В то же самое время сэр Колин Ламберт начал подозревать — или даже надеяться, — что Мелоди может оказаться его родной кровиночкой.

Двадцать лет спустя…

— Постой, это ведь не конец истории? Не может быть, чтобы этим все закончилось! Рассказывай дальше!

Леди Мелоди выскользнула из комфортных объятий рассказчика, с которым сидела на диване, и посмотрела ему в глаза.

— Пуговка (так она называла его с детства), продолжай. Что было потом?

Ее друг подмигнул и рассмеялся.

— Ты ведешь себя так, будто тебе три года, а не двадцать два.

Мелоди бросила взгляд на свадебное платье, висевшее неподалеку, и отвернулась, подобрав под себя застывшие ноги.

— Я чувствую себя ребенком. — Она закрыла лицо ладонями, словно прячась от предстоящего торжественного дня. — Как я могу выходить замуж? Откуда мне знать, буду ли я любить его вечно?

Он посмотрел на Мелоди и нахмурился.

— Хм… Может, тебе понравится другая история? Время у нас еще, есть. Иди сюда, лапочка. — Он снова прижал ее к себе, словно заботливый и любящий дедушка, а не блестящий портной Лементье, каким знал его остальной мир.

Она охотно вернулась в комфортные объятия, радуясь, что можно еще чуть-чуть отсрочить прогулку к алтарю. Мелоди положила голову ему на плечо и повторила:

— Рассказывай дальше, Пуговка.

Она скорее почувствовала смешок, нежели услышала его.

— Быть по сему, двадцатидвухлетняя Мелоди, которая чувствует себя ребенком. — Он поцеловал ее в висок и продолжил: — Жил да был ученый человек, который думал, будто знает все на свете…

Женщина на сцене была не просто красавицей. Она была звездой. Она светилась изнутри, настолько вжившись в роль, что публика внимала каждому ее слову, следила за каждым жестом.

Колин Ламберт, сын выдающегося социолога, был настолько очарован светлокожей, черноволосой богиней на сцене, что отдавил все пальцы на ногах своему лучшему другу, пока они продирались сквозь толпу к своим местам в партере.

За что, впрочем, тут же получил по заслугам.

— Смотрите, куда ступаете, ваша светлейшая задница. — Но тут Джек заметил, что привлекло внимание его друга, и присвистнул. — Боже милосердный, какая пташка! — задумчиво протянул он.

Именно тон, с каким Джек произнес это, вывел Колина из ступора. Он бросил на друга суровый взгляд.

— Я первым ее увидел.

Джек поднял вверх руки, сдаваясь под натиском.

— Она твоя с головы до пят, хотя… едва ли ты завоюешь ее сердце в этом костюме. Ты похож на счетовода.

— Лучше быть похожим на счетовода, чем на павлина. — Колин оглядел свой довольно неприметный костюм. — В твоих нарядах никто бы не воспринимал меня как серьезного ученого.

Джек усмехнулся:

— Все верно, мой друг, но у павлина хотя бы есть хвост, который можно распушить перед дамой. — Он демонстративно взбил пышные манжеты. — Впрочем, если ты не забыл, я помолвлен.

Колин закатил глаза. Если Джек снова примется во всех красках живописать добродетели мисс Амариллис Кларк, то ему совершенно точно потребуется пара ботинок, чтобы его вырвало в них. Желательно, чтобы это были ботинки его соперника по жизни — всемогущего Эйдана де Куинси, графа Бланкеншипа.

Но в кои-то веки Эйдан не маячил на горизонте и не задирал Джека, и они были вольны пуститься в приключения без посторонней помощи. Нет, сегодня, и Колин чувствовал это, вечер обещал быть интересным.

По крайней мере, он надеялся, что так и будет после того, как он посетит гримерку и представится очаровательной даме. На программке, которую он держал в руках, было написано ее имя — мисс Шанталь Маршан.

Шанталь.

— Джек, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Джек не ответил. Колин оторвался от созерцания богини сцены и посмотрел на друга. Улыбка, которая обычно не сходила с лица Джека, теперь исчезла. Он с грустью в глазах оглядывал зал.

— Я ведь уезжаю завтра, ты же помнишь, — сказал Джек едва слышно.

У Колина внутри все похолодело.

— Ты ведь не обязан идти на войну. Ты второй в списке наследования на титул своего дядюшки.

Джек посмотрел на друга, и минутная серьезность уже улетучилась.

— Давай-ка придумаем, как тебе оказаться в гримерке. Прекрасная Шанталь ждет!

…А потом была война.

То, что Колин увидел, напугало его до смерти. Друг, вернувшийся с войны, ничем не напоминал старину Джека. Колин обнаружил совершенно другого человека, с потерянным взглядом и болезненным выражением лица. Таким он вернулся с войны и таким же пришел от девушки, ради которой выжил на этой войне. Она бросила его. Предала. И теперь Колин смотрел на Джека, который тихо сидел на краю крыши клуба знаменитых джентльменов «Браунс». Под ним были пять этажей и каменная мостовая.

— Тсс, не спугни его.

Чертов Эйдан де Куинси тут как тут, вечно он говорит вслух то, что и так очевидно. Колин повел плечом, чтобы хоть немного отстраниться от нависающего над ним Эйдана.

— Я нашел его тут где-то с час назад, — продолжал Эйдан шепотом. — И сразу послал за тобой.

Вытащив из страстных и неописуемо сладких объятий Шанталь. Снова. Уже в который раз. Не то чтобы Колин не сделал бы все, что угодно, для Джека, нет. Но то ведь для Джека, а не для Эйдана.