Первый день в универе.

— Свалил, полурослик!

Сильный толчок в спину — и я лечу носом вперед, нелепо выставив перед собой ладони. Хорошо, что на ступень выше. Хорошо, что рост у меня и в самом деле не особо, а потому лететь недалеко.

Хорошо, что ладони не стесываю.

Плохо, что очки роняю.

И не успеваю даже рассмотреть того, кто меня так пихнул бесцеремонно. Словно ему места нет. Словно мы не на крыльце универа, а где-нибудь в узких улочках старинных итальянских городов, где вдвоем не развернешься.

Раздосадовано хмурюсь, собираю выпавшие из плоского рюкзака вещи, шарю очки.

Не то, чтоб я без них — слепой крот, но для внехи важно. Да и удобно за такими прятаться. Здоровенные, в жуткой черной оправе. Сейчас, говорят, даже модно.

Наверно, я не в курсе насчет моды.

Очки не находятся, вокруг меня прыгают со ступеньки на ступеньку люди: девчонки, стройные и длинноногие, словно козочки, парни, веселые и громкие.

Смеются в стороне, кажется, надо мной.

Конечно, половину лестницы занимаю.

Удивительно, как еще не нашлись желающие пихнуть.

— Вот, твое.

Голос хрипловатый, низкий. Парень, протягивающий мне очки, стоит против солнца, поэтому только силуэт вижу. Он высоченный. Словно телебашня, кажется, макушкой облака задевает.

Встаю, оказываясь на две ступени выше него, и все равно подбородок задираю, щурюсь.

И замираю удивленно.

Парень красивый. Очень красивый. Темноволосый, небритый по-модному, небрежный такой. Стильный. Пиджак прямо на футболку. Из выреза выглядывают завитки тату, переходящие на шею. Крепкую очень шею. Именно она, а еще разлет плеч указывает на то, что парень — спортсмен. И, скорее всего, борец. Либо какой-то похожий вид спорта, активный. Слишком характерная осанка. У простых качков обычно другая. Мышцы забиты, двигаются тяжело, неповоротливо. А здесь… Он стоит, а ощущение подвижности. Опасности. Звериной такой, животной.

Так бывает, когда в зоопарке смотришь на валяющегося на траве тигра. Он отдыхает, не обращая на тебя, букашку мелкую, внимания. А затем неожиданно поворачивает голову в твою сторону.

И появляется острое отчетливое ощущение, что буквально секунды, доли секунд тебя отделяют от броска. Отскакиваешь подальше от прутьев клетки, которая больше не кажется тебе надежной защитой.

А тигр… Отворачивается. Забывает про тебя, не посчитав достойным внимания.

— Это ты меня толкнул?

Подхожу к клетке.

Темные глаза вспыхивают солнечным отражением. На мгновение. И потухают.

— Нет. Тебе очки нужны?

— Да.

Протягиваю руку. К прутьям.

Он смотрит. Изучает мое лицо, внимательно так, задумчиво.

— Первый курс?

Очки не отдает, держит.

— Не твое дело!

Резко дергаю к себе за дужку. Торопливо отскакиваю. Чтоб не достал лапой.

— Дерзкий полурослик, — хмыкает парень, делая шаг ко мне.

— Эй! Вадь! Шатер! — раздается свист, а потом и крик откуда-то сбоку, с высоты крыльца. И парень поворачивается на зов, мгновенно теряя ко мне интерес.

Идет по ступеням вверх, а я не могу оторвать взгляда от его высоченной широкоплечей фигуры. Огромный хищный кот.

Сегодня я не в сфере его интересов. И вряд ли когда-либо буду. Особенно в моем нынешнем положении.

И ведь это хорошо?

Хищник глянул из-за прутьев решетки, зевнул во всю пугающе-клыкастую пасть… И отвернулся.

Хорошо.

Я проверяю очки, привинчиваю маленьким карманным мультитулом расшатавшуюся дужку, водружаю девайс на место.

И топаю дальше.

Сегодня пятое сентября. У меня началась учеба в одном из самых престижных универов города.

Я, правда, не в курсе, что он престижный. До поры, до времени. Просто тут была нужная мне кафедра физики, вот и пал выбор.

Никто особо не возражал. Всем откровенно плевать, чем я планирую заняться в ближайшие несколько лет.

Главное, чтоб не было засвета.

Я поправляю просторную футболку с веселым принтом Губки Боба, нервно прохожусь по молнии спортивки, размышляя, застегнуть или не стоит?

Перетаптываюсь секунду перед входом. Затем решительно дергаю здоровенную деревянную ручку на себя.

И… Ничего не происходит!

Дверь слишком массивная, тяжелая, мне не удается ее открыть!

Вот позорище! Упираюсь, еще раз дергаю, уже с остервенением, ругаясь сквозь зубы.

— Полурослик, если ты закончил упражнения, может, войдешь?

Ох! Опять он! И прямо за спиной! Как умудряется так близко и так тихо? В макушку дышит мне!

Большая, разбитая лапа спортсмена ложится рядом с моими ладонями на ручку двери и… Толкает! От себя, конечно же!

Идиотизм!

Я не удерживаюсь и влетаю в большущий холл, опять заваливаясь вперед!

Да что за день сегодня такой???

Я долго так падать буду?

Но пол поцеловать все же не успеваю, потому что идущий следом хищник заграбастывает меня за пояс джинсов и дергает назад.

Я лечу. Спиной утыкаюсь в стену, пока ошалело соображаю, откуда тут стена, рядом раздается дикий ржач нескольких глоток:

— Шатер, как-то спарринг-партнер тебе не по категории! Или ты его тупо лапаешь?

— Я тебе сейчас тупо втащу, — лениво отзывается хищник над моей головой, и сразу становится понятно, что это не стена, а твердое, как доска, тело. Ох, е-мое…

Меня устанавливают ровно, отпускают. Сердце заходится стуком, бьется где-то в горле.

— Спасибо, — бормочу, пряча красное лицо.

Но эти смеющиеся дегенераты все видят, потому что ржач раздается еще громче. Его теперь весь огромный вестибюль слышит:

— Смотри, он покраснел! Ага, рожа крааасная!

Кто-то из шутников оказывается рядом, подхватывает меня за подбородок, поднимает вверх, чтоб все смогли полюбоваться красными щеками.

— Смазливый, словно баба!

— Ага, Костян, он щас заплачет!

— Какого фига здесь забыл, школьник?

— Я не школьник!

Дергаю подбородком, вырываясь.

Разворачиваюсь и, не глядя больше на наглых уродов, топаю к расписанию.

— Он еще и задом виляет!