Эта книга целиком посвящена Тибету. Вернее, той стороне тибетской традиции, которая представляла интерес для экспедиции Эрнста Шефера, стратегически подготовленной Генрихом Гиммлером и отправленной в Тибет в 1938 году при поддержке общества «Аненэрбе». Этот эпизод глобальной метаполитической игры может быть рассмотрен сквозь призму истории. Именно так и поступил автор книги Андрей Васильченко, открывая картину взаимоотношений, влияний и биографий, связанных с подготовкой и проведением экспедиции Эрнста Шефера.

Первая часть книги представляет собой историческое исследование самого А. Васильченко, вторая — не менее исторический отчет о поездке, принадлежащий перу Э. Шефера и с небольшим» сокращениями вошедший в настоящее издание.

Остается непроясненным один лишь момент — какова была «мистика» в этих «арийско-исторических исследованиях»? Ведь паломничество в страну Востока — это не просто «экспедиция» и научно-исследовательский ажиотаж, подчинивший себе паломника, — это бес, уводящий его от сути. Зная сущность такого беса, мы, конечно, могли бы сказать, что логически мотивированное путешествие к мистической теме отношения не имеет, ведь, как четко сказал Людвиг Клагес, «логика — это упорядоченная Тьма, а мистика — это ритмический Свет».[1]

Ритмика экспедиции Шефера станет ясной лишь после некоторого погружения в тот забытый сейчас мир оккультных теорий, от которого зажигали свои светильники Юла и сам Шефер и другие участники экспедиции — прямо там, на одной из гималайских вершин. Свет озарил вершину. «Пламя вверх, — пели немцы, — и глубокая Ночь ясных звезд зависла над нами, как белые мосты». «Flamme empor… und Hohe Nacht der klaren Sterne, die wie weite Brueckensteh'n…»[2]

Но прежде чем мы расскажем об оккультной среде, воспитавшей идею контакта с Тибетом, нужно сразу предупредить читателя, что картина «Тибета на самом деле» и «Тибета в воображении немецких ариософов» — это две принципиально разные картины, как минимум потому, что различен подход к мистике на Востоке и на Западе. «На Западе мистик — это набожный человек, как допускается, высшего типа, но по сути это всегда верующий и поклоняющийся Богу.

Наоборот, тибетский мистик, с точки зрения западных людей, вполне возможно, будет выглядеть как атеист. Однако если мы назовем его так, мы должны остерегаться связывать с этим термином те чувства и представления, которые он вызывает в западных странах».[3]Поэтому требовать от участников одной из первых тибетских экспедиций полного понимания того, что они увидели, — это излишне претенциозно.

Вот лишь один пример такого предвзятого понимания. По итогам экспедиции Шефера был снят фильм «Таинственный Тибет», о котором будет далее рассказано в книге А. Васильченко. Чуть ли не в самом начале этого фильма нам показывают образ Махакалы, поясняя, что это — чуть ли не демон мрака, и отсюда берутся черепа на его изображении. «Им, дикий, гордый и непобедимый Махакала, пожирающий трупы на своем праздничном пиршестве и пьющий моря крови, — будет писать о Махакале сам Шефер, приписывая подобные обращения тибетским ламам. — Махакала разрежет на куски многоводную реку твоей жизни и истребит на Божественном пире твое тело. Он — опьяненный молнией и демон, разрушающий демонов. Хайль, Махакале, Духу всех мертвых».[4]«Махакала — это черный кровожадный Бог, которого люди Сиккима, небольшого города в Гималаях, почитают как Господа всех существ и духов», — будет рассказывать своим читателям нацистская газета «Народный обозреватель». «Kiki Huhu — Хайль Махакале, Духу всех мертвых! Боги танцуют в Гималаях!»[5]

На самом же деле Махакала в тибетской традиции — это вовсе не «Дух мертвых», и тем более — «всех мертвых», как хотелось бы авторам этих популярных очерков. Махакала — это защитник, не более того! И подобных расхождений между реальной тибетской традицией (несомненно, очень древней, сохранившей остатки индуизма и митраизма, рунической письменности и еще много чего другого) и тем образом этой традиции, который сложился у европейских эзотериков и духовидцев, — этих расхождений очень много, по большому же счету те знания, которые хранятся в Тибете, остаются Европой непознанными вплоть до сих пор, несмотря на бурное развитие с 1950-х годов науки тибетологии.

Интерес к теме мертвых, превратившийся в Третьем рейхе в своего рода культ (присяга перед знаменем, обагренным кровью шестнадцати юношей — жертв мюнхенского путча, построение колоссальных некрополей, да и вообще какое-то некротическое беспокойство на темубессмертной арийской расы»), — этот таинственный интерес к мертвецам вырос в целую серию странных книг, странных прежде всего необычной пропорцией «живого» и «мертвого».

Подобно пятилетним детям, древние германцы вообще не знали смерти — постулировал, например, Отто Хефлер,[6]— мертвые являлись живым, радовались с ними вместе, совершали братчины и безумные неистовства, следуя в свите «Дикой Охоты» за своим предводителем, первоумершим, не знающим смерти Вотаном, которого в тайных союзах именовали «Мертвый Ирмштер».[7]

Ради единства живых и мертвых было основано общество «Аненэрбе», в название которого вкралась одна недомолвка: «Наследие предков» — это ведь «Наследие мертвых предков», однако про них не говорилось, что они мертвы, — они живы в тех же германских братчинах, в ритуалах Черного Солнца, в едином для всех немецком языке и в таинстве Дикой Охоты. Капли крови, пролитые некогда за Германию — не важно, было ли то на злополучной площади Мюнхена или в самом Тевтобургском лесу — из этих капель пролитой крови вырастает новая Империя, в основе которой — Ahnen-Erbe, Ahnen-Vermaechtnis…

Благословенная страна дедов-прадедов («Рай, находившийся в Атлантиде» — по Карлу Цечу[8]) носила название «Атталантис». Там почитался Бог-Всеотец, а страна эта уже в самом своем названии содержала рассказ о Нем. «Атталантис, то есть, в сокращенном виде Атлантида (Atlantis), была страной отцов, от слова Atta = Отец = Ahne и слова lantis-Land, то есть, «земля». Слово «Атта» означает в готском переводе Библии епископа Ульфилы «Отец» и встречается в лютеровской Библии как «Абба» (отец любимый). В немецкой разговорной речи это слово встречается еще в виде Aettig Dada, а также в названиях немецких городков и деревушек: Attel, Aktelsdorf, Attenfeld, Attenhausen, Attenhofen или Attenkirchen. Название «Атлантида» узнается также в имени горной цепи «Атлас» и в звучании мексиканских городов «Атлан» и «Астлан». Проживающие в Мексике ацтеки утверждали, что они происходят из страны Атлан, находившейся далеко к Востоку в море — то есть, также из Атлантиды.