* * *

Футбольный матч проходил в чисто дружеской атмосфере, далекой от спортивного азарта. В створ ворот игроки почти не попадали, но публика была в восторге. Трибуны взрывались всякий раз, когда мяч по той или иной причине оказывался в какой-либо штрафной площадке.

В перерыве между таймами небритые «футболисты» в мешковатой форме удалились на покой. Шустрые личности в полосатых халатах выволокли на поле железный турник, к перекладине которого была привязана петля, и установили его в центральном круге. Потом они вывели на всеобщее обозрение человека со связанными за спиной руками и потащили к турнику.

Тот почти не упирался, молчал. Он взвизгнул только раз, когда с него стащили тюрбан, подняли на руках и приладили петлю вокруг шеи. Бедняга рванулся, затих, приоткрыл рот и начал ждать неизбежного. Так оно и вышло, но прежде какой-то заботливый человечек пригладил его вздыбившиеся волосы.

Мужики в халатах отхлынули от тела, оно забилось в конвульсиях, разбрызгивая пену и мочу, стекавшую по ногам. Болельщики отозвались приветливым гулом.

Никто не видел, как по окончании этой процедуры в закрытой зоне для гостей поднялись трое. Один был худой, длиннобородый, с постным вытянутым лицом, второй выше, породистый, с черной повязкой на глазу, а третий – просто охранник. Они тихо ушли со стадиона.

За трибунами спортивного комплекса, возведенного много лет назад советскими специалистами, их ждали две машины: джип, опутанный стальными рамами, и мини-вэн с охраной. Боец, сопровождающий важных персон, распахнул заднюю дверь, подождал, пока они рассядутся на кожаных диванах, пристроился рядом с водителем. Маленький кортеж сорвался с места.

В доме губернатора Кандагара, белокаменном особняке в английском колониальном стиле, их уже ждали. На борту грязно-зеленой бронемашины вытянулся и козырнул офицер. Расступилась бородатая охрана, вооруженная западногерманскими портативными автоматами с телескопическими стволами. Склонились в почтительном поклоне господа в шитых серебром тюрбанах и тюбетейках. Длиннобородый поморщился, что-то шепнул одноглазому…

Чайная церемония проходила уже без раздражающей помпезности. Все встали, когда на входе в комнату, обитую бархатом и устланную подушками, появился человек с повязкой на глазу. Он пропустил вперед длиннобородого мужчину. Тот вошел со смущенной улыбочкой, учтиво кивнул, обогнул лежащую на полу шкуру горного барса с растопыренными когтистыми лапами и уселся на ковре перед чайным столиком.

Его лицо уже не казалось постным. Пряча усмешку, он обозрел отлитые в бронзе лица присутствующих, подковообразные бороды, развешанные по стенам старинные пистолеты, усыпанные перламутром и узорной костью, английские ружья с резными ложами. Одноглазый пристроился рядом. Публика почтительно ждала, пока гости нальют себе чай, отопьют из элегантных пиал, отведают сладостей, фруктов.

Обладатель единственного, но, безусловно, всевидящего ока повернулся к помощнику, выразительно повел бровью. Тип с длинной бородой поманил низкорослого очкарика с папкой бумаг под мышкой. Тот подлетел, услужливо склонил голову, разложил на чайном столике бумаги и застыл, ожидая высочайшего повеления. Высокий лоб изрезали разводы мелких морщин – так покрывается трещинами лобовое стекло после удара.

– Говори.

– Над Кандагаром четыре эшелона, – забормотал очкарик. – Много рейсов. Начиная с албанских и кончая американскими.

При последнем слове длиннобородый мужчина непроизвольно дернулся так, словно ему свело шею. Очкарик испуганно осекся – не сказал ли лишнее?

– Американцы… – задумчиво вымолвил обладатель ухоженной бороды, и его тонкие губы расползлись в загадочной улыбке.

Очкарик тоже заулыбался – робко, глуповато. Одноглазый человек отставил пиалу, вытер губы рукавом халата, придвинул к себе бумаги.

– Это кто? – спросил он, ткнув пальцем.

Очкарик склонился, вытянул шею.

– Французы, – пояснил он, проследив за движением короткого пальца с роговым наростом, заменяющим ноготь. – Это словаки. Это шведы.

– Американцы где? – тихо спросил длиннобородый мужчина.

– Вот, пожалуйста. – Очкарик услужливо ткнул пальцем, подслеповато прищурился. – У американцев над нашей местностью четыре рейса. Три пассажирских, один транспортный – «Боинги», старые «Дугласы».

Длиннобородый тип кивнул, взялся за пиалу и погрузился в раздумья.

– Хорошо, – сказал одноглазый и вновь повернулся к помощнику.

Последний четко вызубрил регламент – поманил пальцем европейского вида господина в черных очках. Тот с достоинством приблизился – ни один мускул не дрогнул на загорелом скуластом лице. Выучка Вест-Пойнта обязывала.

– Когда?.. – вкрадчиво осведомился одноглазый.

– Через неделю, босс, не раньше, – ровным голосом известил европеец. – Требуется серьезная подготовка.

– Долго. – Длиннобородый тип поднял голову. – Надо быстрее.

– Неделя, – не меняя интонации, вымолвил европеец. и повторил, очевидно, для тех, кто плохо соображал: – Требуется серьезная подготовка.

Длиннобородый мужчина не стал пускаться в бесполезную дискуссию и покладисто кивнул, мол, специалистам виднее. Субъект с европейской внешностью отступил на заранее подготовленную позицию.

Распорядитель церемонии легким движением указующего перста подозвал очередного участника совещания. Тому было немного за сорок. Он еще не обзавелся сединой, имел располагающую внешность, носил песочного цвета летную форму советского военного образца со срезанными погонами и знаками отличия. Одноглазый кивнул, дескать, ваше слово, уважаемый.

– Американские самолеты над нашей территорией летают только с сопровождением, – отбарабанил летчик. – Их всегда ведут три или четыре истребителя. Янки тщательно отслеживают свои рейсы.

Одноглазый вопросительно уставился на длиннобородого. Тот задумчиво пожевал губами, отпил из пиалы, склонился над бумагами и начал что-то мысленно прикидывать.

– Китайцы? – тихо предположил одноглазый.

Длиннобородый качнул головой, как-то неуверенно коснулся столбика букв и цифр, потом осведомился:

– А это кто, любезный?

Очкарик подлетел к нему, потянулся к бумагам и неловко задел пиалу, которую длиннобородый мужчина держал в отведенной руке. Гость зашипел, отдернул ладонь. Пиала выскользнула из ухоженных пальцев, желтые потеки украсили добротную ткань халата.

16 августа 1995 г. 9 часов 15 минут

Витька Карданников – худощавый паренек со смешливым лицом и вздорным хохлом на макушке – отшатнулся от экрана, где билось в судорогах повешенное тело. В горле пересохло, зачесалась шея. Солнечное утро заглядывало в застекленные двери магазина электроники. Приглушенно бормотал кондиционер.