Комедии

ШЕЛКОВОЕ СЮЗАНЕ

(НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ)

Комедия в трех действиях, четырех картинах, с эпилогом

ПЕРЕВОД Ю. ГЕРМАНА И Б. РЕСТА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ДЕХКАНБАЙ, комсомолец, фронтовик.

ХОЛНИСО, его мать.

ХАФИЗА, комсомолка, невеста Дехканбая.

ХАМРОБИБИ, ее мать.

МАВЛОН, брат Хамробиби, бригадир колхоза в Голодной степи.

РАХИМДЖАН, председатель колхоза.

АДЫЛОВ, парторг колхоза.

КУЗЫЕВ, комсомолец, фронтовик.

САЛТАНАТ, секретарь правления колхоза.

АМАН, младший брат Дехканбая (школьник).

Действие происходит в 1947—1948 годах, эпилог — в наши дни.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Невысокий глиняный дувал разделяет сцену на две части: слева — двор Холнисо, справа — двор Хамробиби. Оба двора соединены маленькой калиткой. Во дворы выходят айваны двух домов; видно и выходящее в сад окно дома Хамробиби. Позади домов — дувал, отгораживающий дворы от улицы кишлака. Из каждого двора ведут на улицу широкие калитки. Во дворах, возле разделяющего их дувала, стоят сури. Х а м р о б и б и  и  Х о л н и с о, сидя на сури, очищают кусак, тихонько напевая какую-то мелодию.

Х о л н и с о. Если мне не изменяет память, глубокоуважаемая Хамробиби, в последний раз вы забегали ко мне после обеда занять рис для молочной каши. Извините меня за нескромность: вкусной ли была каша?

Х а м р о б и б и. Из вашего риса она не могла свариться невкусной. Но я раздумала варить кашу и приготовила на ужин плов.

Х о л н и с о. Плов? Еще лучше!

Напевают ту же мелодию.

Х а м р о б и б и. У детей сегодня комсомольское собрание…

Х о л н и с о. Знаю, соседушка.

Х а м р о б и б и. А повестка дня вам неизвестна?

Х о л н и с о. Ах, соседушка, мне они не докладывали.

Х а м р о б и б и. Еще опоздают на собрание, не дай бог! Вы не знаете, который час?

Х о л н и с о. Нет, соседушка. Я потеряла счет времени: часы у меня остановились.

Х а м р о б и б и. Ну? Не сочтите меня нескромной, дорогая подруженька, но я хочу задать вам вопрос: почему у вас часы остановились? Испортились или забыли завести?

Х о л н и с о. И-и-и, с чего это им портиться, боже упаси! Не завела утром.

Х а м р о б и б и. Я не хвастаюсь, Холнисо, вы же знаете, нет за мной такого греха, но со мной этого не могло бы случиться: позабыть завести часы! Помните, когда мы сюда переселились и всевышнему было угодно, чтобы в кишлаке не оказалось мечети и муэдзина, который призывал бы к молитве… вот тогда, чтобы мой покойный старик, мой Гафур, не забывал об утреннем и вечернем намазе, я купила будильник. Забыть завести будильник, считаю я, все равно, что забыть об аллахе…

В доме Хамбробиби зазвенел будильник.

Вот: семь часов! Пойду, потороплю Хафизу.

Х о л н и с о. Надо и Дехканбаю сказать.

С т а р у х и  расходятся по домам. За дувалом, на улице, звучит песня — проходят комсомольцы.

Голос (с улицы): «Хафиза! Дехканбай! На собрание!»

Из дома выбегает  Х а ф и з а. В руках у нее корзинка с шелковыми нитками и незаконченное сюзане, которое она, видимо, вышивает.

Х а ф и з а (вслед комсомольцам). Еще рано! Скоро придем…

Из дома Холнисо выходит  А м а н.

А м а н (торжественно). Салам, Хафиза-апа! Мой старший брат почтительно справляется о вашем здоровье и столь же почтительно просит передать вам: он очень ценит ваше драгоценное время, но если вы согласны обождать его, через десять минут он будет готов. (Лукаво, поддразнивая Хафизу.) Он бреется, Хафиза-апа. Утром брился, борода еще не отросла, а он снова бреется. С чего бы это, Хафиза-апа?

Х а ф и з а (ответно дразня). Безусому этого не понять… Ты ведь еще безусый, Аман!

А м а н (обидевшись). Ну… нет усов! А в комсомол меня все-таки приняли. Сегодня я тоже иду на собрание! До свидания, Хафиза-апа!

Х а ф и з а (останавливая Амана). Аманджан! Милый Аман! До собрания еще добрый час!

А м а н (назидательно). Я считаю, что прийти первым — значит наверняка не опоздать… (Убегает.)

Х а ф и з а (сев на сури, вышивает сюзане и тихонько напевает. Постепенно песня становится громче).

Обычай есть такой: джигита полюбив, Цветное сюзане невеста вышивает! И вот шелков цветных веселый перелив В корзине предо мной, как радуга, блистает…

Хафиза еще поет, когда на айван выходит  Д е х к а н б а й. Склонившись над рукомойником, он умывается после бритья. Прислушиваясь к песне, Дехканбай поворачивается и нечаянно роняет ведро. Шум обрывает песню.

Д е х к а н б а й. Проклятое ведро! Я прервал вашу песню…

Х а ф и з а. Песня что птица: спугнешь, и она улетит. (Задумчиво.) Эту песню пели девушки во время войны…

Д е х к а н б а й (ревниво). И вы… вы ее тогда тоже пели?..

Х а ф и з а. Кому же я могла ее петь? Для вас я была только девочкой с соседнего двора. «Поклонитесь тетушке Хамробиби и ее дочурке Хафизе», — так, кажется, вы с фронта писали домой?

Д е х к а н б а й. Не забыли?

Х а ф и з а. Я злопамятная.

Д е х к а н б а й. Вы и были, когда я ушел на войну, совсем маленькой девочкой… А потом, когда я вернулся, увидел вас здесь, на этом айване…

Х а ф и з а. Я с поля пришла. Вся в пыли, волосы растрепаны, руки грязные…

Д е х к а н б а й. Что вы, Хафизахон?! Я пожалел тогда, что не родился