Судьбы местного значения

От автора

Эта книга является продолжением «Рубежей бессмертия», вышедшей под названием «Тропой мужества». Обе книги написаны в жанре попаданцев и считается фантастикой. Но фантастики в них буквально толика, ибо не в этом суть. В «Судьбах местного значения» очень мало о главных героях первой книги. В ней о людях известных и неизвестных, кто-то из них сражался на фронте, кто-то громил врага в диверсионных и партизанских отрядах, кто-то трудился в тылу на заводах. Все они творцы будущей Победы, и я считаю всех героев своей книги главными. В этой книге речь только о них. Героях реальных, не придуманных, потому что многого и придумывать не надо, взять и почитать воспоминания ветеранов, описания подвигов в наградных листах, донесения, рапорта, сводки. Там все это есть. Надо всего лишь читать между строк, и найдешь…

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Эти стихи написала Юлия Друнина в 1943 году. Она знала, о чем писала. В свои 16 лет, была санитаркой, и на себе испытала тяготы медперсонала в госпиталях военного времени.

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

Но так случилось, что Юлия оказалась в составе небольшого отряда, который две недели пробирался к линии фронта по тылам противника. И при переходе фронта, юная санитарка поучила контузию. Вот реальный прототип для книги. И таких миллионы не придуманных, реальных людей, простых людей, ставших героями.

Именно о них эта книга.

Пролог

Тишину кабинета нарушил шип и последующий за ним «Бом!». Часы начали отбивать очередной час. Комиссар ГБ 3-го ранга глянул на циферблат — одиннадцать, как быстро час пролетел…

Очередной документ — стенограмма беседы с лейтенантом Денисовым Андреем Михайловичем, 1921 года рождения, комсомольцем, оперуполномоченный Могилевского отдела НКВД по охране ж. д. сооружений.

С: — Как начался бой?

Д: — До моста через Усяжу километров пятнадцать осталось, как нас нагнали немцы. Это около девяти часов утра. Четыре мотоцикла, четыре пулемета, а у нас трофейный MG с одной неполной лентой, мой ТТ, да револьвер у Лидочки…

С: — Лидочки?

Д: — Лидии Макаровой, секретаря отдела.

С: — Ясно, дальше.

Д: — Километров десять мы пытались оторваться от немцев. Патроны закончились. Ваня, это водитель наш, уже раненый все гнал к мосту. Там наши части стояли. Мы надеялись, бой услышат, помогут. Но достали нас пулеметы. Мне в голову чирком попало. Отключился. Прихожу в сознание, вокруг наши бойцы. Мне голову бинтуют. И смотрят настороженно.

С: — Почему?

Д: — Сержант мне тогда пояснил — мол, встречаются переодетые в форму сотрудников НКВД немецкие диверсанты. Даже приметы привел — как распознать.

С: — И какие?

Д: — Сержант сказал — документы, сработанные немцами, ничем не отличаются от наших, за единственным исключением — на подделке используются нержавеющие скобки. У наших скобки ржавеют. Еще сроки выдачи не соответствуют состоянию документа. Я потом слышал, что немецкие сапоги иными гвозди подбиваются, не такими как у нас…

Комиссар отвлекся от стенограммы и, взяв карандаш, сделал на чистом листе запись «спец-пометки удостоверений», а затем вернулся к чтению.

С: — Что еще сказал сержант?

Д: — Ничего больше не успел — немцы появились. Назвал лишь позывной «Феникс». Дал тетрадь, что была обернута вокруг бутылки с огнесмесью, и с притянутой к ней проволокой РГД-33. Почему так, пояснил — важные сведении, и они к немцам попасть ни в коем случае не должны. Еще сказал — как сержант Давыдов, что с отделением мост восстанавливает, переправит беженцев на ту сторону реки, пусть его взрывает. Потом дал мне трофейный мотоцикл и отправил к мосту.

С: — Хотите сказать, вы выполнили приказ простого сержанта?

Д: — Да, выполнил. В тот момент мне показалось, что сержант из разжалованных.

С: — Почему?

Д: — Уверенный. Рассудительный. Речь правильная, командирская. И еще — он понимал, что погибнет. И весь его взвод тоже, иначе бы не просил взорвать мост. Именно это меня убедило в важности тетради.

С: — Понятно. Что дальше?

Д: — У моста меня встретил сержант Давыдов. Сам мост они частично восстановили и занимались переправой беженцев. Сержант доложил, что он имеет приказ только восстановить мост. Но тут начался бой, и я принял командование. Приказал подготовить мост к подрыву…

Комиссар задумался, затем нашел папку с картами, и отыскал описываемое место.

— Так, вот деревня Багута и мост…

Затем нашел другой лист, пробежался по тексту, и вновь склонился над картой.

— Так-так…

Встал, прошелся до окна. Чуть сдвинул шторы. Темно.

И так, имеются две тетради со сведениями о противнике. Написаны разными подчерками, что подтверждают специалисты графологи. Экспертиза еще не закончена, но эксперты едины в мнении — обе тетради написаны разными людьми. И достоверно — доставлены из разных мест. Но! Объединяет их текст, в котором подробно описаны эволюции немецких дивизий за несколько дней, с 26 по 30 июня, что подтверждается иными разведданными и сводками с фронтов. И опять — но! Достоверно известно, что обе тетради переданы 27 июня. Дезинформация? Тогда сценарий непонятен. Для чего сообщать о количестве личного состава и технике, а также последующих действиях своих дивизий противнику? Чтобы задействовать какой-то план, исходя из обстановки? Нет, такой слишком сложно предугадать. Однако, как и кто может знать наперед — что и как будет происходить? Может в немецком генштабе имеется сочувствующий, точнее группа сочувствующих, так как одному это провернуть невозможно? Комиссар мотнул головой — так не бывает. В немецкой контрразведке не дилетанты работают. Организовать передачу таких сведений и нигде не засветиться? Самое интересное — знание предстоящих действий. Такое невозможно, это не шахматная партия. Никак не предугадать как пройдет операция и как обернется обстановка за три дня наперед. Но тетради это подтвердили! Мистика какая-то!

В животе заурчало, напоминая, что последний раз комиссар ел двенадцать часов назад. Он вернулся к столу и нажал кнопку. Вошел адъютант.

— Чаю покрепче и перекусить чего сообрази, — сказал комиссар сержанту Богомолову, после чего сел за стол и нашел характеристики на фигурантов.

«Ярослав Васильевич Резеда 1919 г. р. уроженец Мурманска. Служит с сорокового года. На хорошем счету. Отличник боевой и политической. Отец Василий Макарович Резеда. Врач. Мать Мария Юрьевна Резеда. Медсестра. Оба из рабочих… закончил семь классов…».

Семиклассное образование никак не вяжется с написанным текстом. По мнению эксперта, писавший имеет инженерное образование. Это опять же предварительное мнение. Кроме того в тексте встречаются термины использующиеся при штабной работе. Откуда это у простого сержанта?..

Со второй характеристикой было еще интереснее.

«Маевский Михаил Карлович 1924 года рождения, студент московского мединститута. Отец Карл Моисеевич Маевский профессор медицины…»

Если знания медицины Маевским вопросов не вызывают, то откуда студент, не служивший в РККА, знает столько, что оторопь берет. Что интересно, в обоих тетрадях данные о немецких дивизиях и их движении совпадают точь-в-точь. Разнятся лишь в более полном описании конкретного места.

А лекарство взять? Этот самый «Penicillium»? Порученец с копией в институт ездил и поговорил с Бакулевым[1].  Так Александр Николаевич после прочтения сильно разволновался. У нас — сказал — исследования идут по антибиотикам, но все не впрок пока, а тут готовый рецепт и технология. Стрептоцид, мол, тут и рядом не стоял. Настойчиво интересовался — откуда это? Хм, самим бы узнать…

Кроме того, порученец выяснил про Маевского. Тут тоже интересная история. В первых числах июня, Карла Маевского арестовали по анонимному доносу. Через четыре недели после тщательных