Софиты медленно гасли, увядали, как большие огненные цветы. Электрики пересмеивались наверху, зрительный зал давил пустотой, только в первом ряду сидел человек, и он орал на Макса.

— Что мне толку в твоих торсе и заднице, если ты ходишь по подиуму, как мешок с говном?! Еще раз! Вернись за кулисы… хотя нет, разувайся!

— Что?

Макс стоял как оплеванный. Если бы не крайняя необходимость, ни за что бы не согласился на эту работу! В его представлении манекенщик был чем-то отвратительным, хуже, чем проститутка. Их Лазарев терпеть не мог, как и женщин в целом. Но проституток особенно, передушил бы всех, трахаются за деньги…

— И застыл, как памятник Петру Первому! — вклинился в мысли Максима противный голос режиссера. — Разувайся, говорю, ты же не вечерний костюм представляешь, а мужские трусы. Ниже их спусти, кстати, на бедра. Быстро! Не собираюсь тут сидеть с тобой. Ну… пошел, пошел, раз, два, три, четыре, руки свободнее, в пол не смотреть. Подбородок подними.

Макс исполнил, перестал смотреть под ноги и на середине дефиле чуть не упал — споткнулся о ботинок. Остановился, усмехнулся, пытаясь скрыть смущение, закрыл глаза ладонью. Глупая идея, не сможет он выйти на подиум в одних трусах, еще и босиком.

Человек в зале встал, картинно воздел руки к потолку и заорал на три тона выше:

— Все, свободен! Иди дальше качайся в тренажерный зал! Профнепригоден, юноша! Однозначно нет!

Теперь все кресла издевательски щерились пустыми сидениями.

Свет в зале сняли, кресла потонули в темноте, остались подрагивающие зеленые прямоугольники дежурных ламп над выходами. Делать тут ему нечего, и начинать не стоило.

Макс сел прямо на сцене, чтобы обуться, до гримерки по закулисам далеко, не босиком же. Ну не вышло, не больно-то и хотелось. Кто же знал, что все так сложно? Со стороны — раз плюнуть, не землю копать, а на деле: "В пол не смотри, руками не болтай, бедра от плеча, задняя нога, передняя нога", — хрень какая-то… Как может быть у человека задняя нога? Или бедро от плеча?

— Хочешь, я помогу? Ты неправильно ходишь. — Максим, обернулся в глубину сцены, но никого не разглядел, светлое что-то маячило. — Это не так трудно, быстро привыкаешь.

Из темноты выступил русоволосый парень в белой рубашке и джинсах. Плечи широкие, бедра узкие, высокий. Внешность ярко выраженная мужская — не андрогин, каких здесь большинство, а красивый, утонченный.

— Смысла нет, уже отказали. — Лазарев поднялся, протянул руку. — Привет, я — Макс.

— Привет, я — Сергей.

Они обменялись рукопожатием, парень улыбнулся, и Макс замер — такой улыбки и открытого, ясного, из самой души взгляда он ни у кого не видел, а Сергей продолжал:

— Сева орет, но отходчив, а у тебя фигура атлетическая, рост, мускулы, героическая внешность. Он не откажется.

— Ну ты загнул, "героическая"!

— Нет, правда, я слышал, Сева сам так говорил, что ему нужен классический мужской типаж. Давай попробуем пройти еще раз. Сначала посмотри на меня, я покажу. По сцене нельзя, как по улице…

Через неделю человек в первом ряду орал:

— Да-а-а! Шедеврально! Пиджак на плечо, теперь вниз руку… Да-а-а!

И это был все тот же Сева.

Наука хождения по подиуму оказалась не столь сложной, Максим обладал природной пластичностью, просто не знал, как её применять. Со смущением справляться было труднее, но и это он преодолел, деньги на учебу были нужны, а такой хорошей "вечерне-ночной" работы еще поискать.

Макс хотел отблагодарить Сергея за помощь, но не знал как. Заплатить? Нутром он чувствовал, что это оскорбит парня. Не понимал, откуда такая уверенность, пока не получил подтверждения.

В один из вечеров, плавно переходящих в ночь, Максим задержался в душевой, которая примыкала к раздевалке. Помылся, выключил воду, открыл дверь в предбанник и услышал голоса. Один узнал — Сергея. Второй, незнакомый, на повышенных тонах вещал:

— Кто ты есть, чтобы высказывать претензии?! Подумаешь, цаца, ну лапнули за задницу, не выебали же!

— Не пойду туда больше, — в голосе Сергея слышались слезы, — не могу!

— Можешь, еще как можешь! Если я скажу, то пойдешь и будешь милым и пушистым! Яйцами ему жалко потрясти, неблагодарный! Да я тебя в люди вытащил, в большой спорт привел. А медали на соревнованиях за красивые глаза не дают. Сам знаешь…

— Не нужны мне ваши медали! Ничего не надо! Я в училище хочу вернуться.

Издевательский смех в ответ.

Максим ждал, он услышал больше, чем следовало, и показаться теперь было бы только хуже для Сергея. Больнее.

Значит, это и есть "папик" Залесского, об этом шушукались в доме моды, передавали грязные сплетни, что тайный покровитель Сергея торгует своим протеже направо и налево. Макс не верил, а тут вот оно как. И кто же этот урод?

Максим дождался, пока раздевалка опустеет, и вышел. Медленно натягивал футболку, размышляя над тем, что узнал. Странное чувство поднималось в нем. До этого Лазарев был сам за себя, волк-одиночка, ни любви, ни дружбы себе не позволял. И вдруг такая горячая потребность набить морду папику. А Залесскому это надо? В конце концов, его жизнь, влезешь, а только хуже получится, надо сначала справки навести. Сергей, понятное дело, ничего не расскажет. Ну так и другие каналы есть, не зря же Макс юрфак заканчивает, связями оброс, найдется помощник следствию.

Время шло, Максим и Сергей сдружились, в их отношениях не было и намека на сексуальный интерес, только теплота и тяга друг к другу, основанная на желании избыть одиночество.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сергей, наверно, мало задумывался, почему так, к тому же он сохранял верность человеку, в чувства которого все еще верил. А Макс хорошо знал, что рано или поздно романтические отношения заканчиваются, а мужская дружба не ржавеет. К тому же он многое разведал про “папика” Залесского и понимал — большее ни к чему, что из этого могут выйти только неприятности, в первую очередь для Сергея.