Шел крупный снег.

Пушистые хлопья кружили в сумерках, ложились на остекленевшую почву, но не укрывали ее, таяли.

Поле битвы простиралось от горизонта до горизонта. Миллионы инсектов пали в беспощадной схватке с безжалостным противником. Огромные, устремленные ввысь города разумных насекомых, соединенные сложной, многоуровневой инфраструктурой дорог, размягчились и частично обрушились под сокрушительными ударами плазмы.

Черный, удушливый дым стлался над землей, изредка из недр исполинских городов-муравейников вырывались столбы гудящего пламени, озаряя окрестности на многие километры вокруг, выхватывая из сумрака очертания обломков космических кораблей, усеивающих опаленное пространство выкипевших болот.

Инсекты проиграли титаническую битву. Противник оказался сильнее, жестче, целеустремленнее. Он уступал насекомым в численности, но многократно превосходил их в плане технологий, к тому же агрессоры ничуть не беспокоились о сохранении биосферы оккупированной планеты, повсеместно применяя тяжелые типы энергетических вооружений, сметая все и вся на своем пути.

Сбитые, рухнувшие на планету космические корабли инсектов все еще пылали, вокруг мест крушений растеклись озера вязкой органики. Машины захватчиков, напротив, плохо поддавались огню, они высились темными, исковерканными глыбами.

Повсюду, куда ни глянь, – разрушение и смерть.

Хош слабо пошевелился, ломая корку наледи, образовавшуюся на хитиновых пластинах природного панциря.

Холод парализующе воздействовал на организм инсекта. Совершая вялые движения, он с трудом привстал, осматриваясь по сторонам.

По обломкам его истребителя все еще пробегали зеленоватые язычки пламени. Взрывом Хоша выбросило из кабины, он чудом остался жив, но… «Лучше бы я погиб», – первая самостоятельная мысль, ознаменовавшая начало не зависящего от его воли и желаний процесса трансформации, обожгла, причиняя страдание.

Внешне Хош выглядел совершенно апатичным. Его фасетчатые глаза равнодушно смотрели на мир. В отсутствие зрачков было невозможно понять, куда именно направлен взгляд насекомоподобного существа. Резкие, быстротечные, необратимые изменения в сознании никак не отражались в чертах его лица, похожего на бесстрастную хитиновую маску.

Всего несколько дней назад он являлся обыкновенной рабочей особью. Его жизнь протекала в глубинах города-муравейника. Из прошлого периода существования Хош помнил лишь тепло пропитанных влагой тоннелей, сумеречные просторы огромных залов, – в ту пору его действиями управляло единое ментальное поле Семьи, он был всего лишь частичкой огромного коллективного разума, одним из миллиардов себе подобных.

Теперь все резко изменилось.

Хош больше не ощущал привычного воздействия единого ментального поля муравейника. Уникальный общественный разум исчез, он погиб вместе с миллиардами инсектов, являвшихся его носителями.

Ощущение полного одиночества пробудило, востребовало личность Хоша. Сработал древний, заложенный на генетическом уровне механизм выживания вида. В его организме протекали стремительные биохимические процессы, – перешагнув через десяток ступеней развития, он трансформировался в высшую, разумную особь своего вида.

На мгновение вернулось воспоминание о теплых, надежных недрах огромного города.

Затем порыв ветра ожег его холодом. В рассудке метнулось еще одно недавнее воспоминание: теперь оно было связано с растущим ощущением тревоги – чувством, ставшим толчком для первой трансформации.

Семье угрожала опасность. Не только Хош (тогда он не подозревал, что у него есть собственное имя), но и миллионы других рабочих перешли в иную фазу существования. Мобилизованные, они претерпели ряд стремительных изменений, став боевыми особями.

Армада чужих кораблей надвигалась из космоса.

Семья не воевала очень давно. Сменились многие поколения со времен ожесточенных схваток за жизненное пространство этой планеты, но долгий период благоденствия не стер опыт прошлого. Он хранился в едином информационном поле муравейника. Общественный разум передал каждому бойцу все необходимые знания и навыки, одарил их способностями, поставил цель и бросил в бой, навстречу противнику.

Никто из боевых особей не обладал инстинктом самосохранения. Жизнь отдельно взятого инсекта ничего не значила, не имела ценности по сравнению с задачей выживания Семьи.

Хош, как и миллионы других бойцов, сражался отчаянно, не ведая страха и сомнений, но инсекты были обречены: им противостояли существа совершенно чуждые, искусственно созданные. Они не шли на контакт, не отвечали на запросы, не поддавались воздействию ментального поля. Общественный разум не понимал их целей, не находил причины конфликта, но первые схватки в космосе сразу же дали понять: у многомиллиардного населения планеты нет никаких шансов на мирное урегулирование ситуации.

Агрессивные, совершенно чуждые пониманию механические формы, преследуя известные только им цели, двигались к планете, не считаясь с потерями. Их корабли, внешне похожие на огромные двояковыпуклые линзы, были оснащены установками мобильного гиперпривода, что сразу же поставило инсектов в тактически невыгодное, уязвимое положение.

Весь прошлый боевой опыт никуда не годился. Испокон веков инсекты перемещались между звездными системами, используя сеть стационарных внепространственных тоннелей, созданных легендарной Единой Семьей, во времена, скрытые для ныне живущих за вуалью забвения.

Точки, где располагались стационарные устройства генераторов пробоя метрики пространства, тщательно охранялись, но пришельцы игнорировали древнюю сеть, они как будто материализовались из вакуума, вдали от единственного расположенного в космосе портала.

Устремившись к планете, они смели орбитальную оборону и продемонстрировали еще одну особенность, предопределившую дальнейший ход битвы: их корабли имели модульную конструкцию. Прорвавшись в район низких орбит, они внезапно разделились на множество автономных сегментов, обрушились, как стальная лавина, пролили на единственный материк планеты всесжигающий плазменный дождь, и тут же начали высадку десанта.

В памяти Хоша задержались лишь отдельные фрагменты схваток.

Впрочем, ничто из недавних событий уже не имело решающего значения.

Битва, длившаяся несколько дней, проиграна.

Семья погибла. Огромные чуждые устройства теперь медленно перемещались над сожженной, покрытой стекловидной коркой, неузнаваемо изменившейся равниной, окончательно стирая ее рельеф.

Хош наблюдал за ними, оценивая собственные шансы.

Здесь и сейчас происходило его перерождение в мыслящую особь. Процесс, запрограммированный на генетическом уровне, протекал стремительно, необратимо.

Он выжил и теперь принимал непосильное бремя, словно сама судьба указала на него, вытолкнула вперед из общего ряда немногих уцелевших в битве инсектов.