Екатерина Горбунова

Космический турист

Завтра старт корабля. Точнее, уже сегодня, часы показывали четверть первого. Отказаться?! Но в этом случае вместо славы Слава покрыл бы себя несмываемым позором. Макаров дрейфил, боялся, паниковал — это мягко выражаясь. Паническая атака была для него, что называется, новым опытом. Едва встав на лыжи или ролики, Вячеслав Макаров тут же съезжал с горы. Для первого восхождения на вершину он выбрал самую высокую точку — Эверест. В армии он был одним из самых отчаянных, а бизнесе — шел по головам и верил, что все средства хороши, если они дают эффект. Фортуна всегда баловала героя, и в конце концов его эго разрослось до космических масштабов.

Для того, чтобы купить себе “билет” на МКС, Макарову пришлось сделать огромный телескоп. Вернее, поучаствовать в его строительстве финансово. То есть, строго говоря, эта конструкция вообще не была телескопом, она как-то использовала радиоволны, а потом собранные данные визуализировались. Более того, это даже был не один аппарат, а сеть телескопов, связанная между собой. Наш космический турист мало что понимал в этом, зато точно знал, что сумма, которую он заплатил, имела восемь знаков. Но это еще не все, полгода ушло на предполетную подготовку. Тренировки, нагрузки и снова тренировки. Плюс теоретическая часть. Макарова не покидало смутное ощущение, что все, что он изучает, основывается на скудных знаниях и предположениях. Что впереди — неизведанное. Как моряки называют остальных сухопутными крысами, так, должно быть, космонавты презрительно относятся к не нюхавшим пороху землянам.

Нет, все-таки он превзошел сам себя — выкинуть кучу денег, чтобы теперь, когда цель близка, не спать и трястись от страха. Неизвестность — вот что пугало. И невозможность контролировать то, что с ним будет происходить. Даже личный самолет он пилотировал сам, управлять Макарову не удавалось только одним — областью чувств. Здесь все попытки добиться успеха накрывались большим медным тазом.

По мере восхождения по социальной лестнице, у Славика не осталось настоящих друзей. Не было человека, который бы мог ему сказать: «Остановись, ты ведешь себя, как последняя сволочь. Ты совсем растерял себя. Деньги — это не больше, чем космическая пыль». Впрочем, у него был такой человек: Лика. Она так и сказала: «Ты ведешь себя, как полный кретин». Девушка до последнего пыталась видеть в любимом прежнего Славу, но в конце концов и она не выдержала. После расставания Макарова совсем понесло: игрушки становились все дороже, женщины все моложе, увлечения все экстремальнее. А предстоящий полет в космос должен был стать апогеем его погони за адреналином, с этим вообще мало что могло сравниться.

Пару дней назад на «Байконуре» Вячеслав попытался наладить международные отношения с другим туристом, из Китая. И хохмы ради, выяснить, взял ли он с собой алкоголь жестами. Растопырил пальцы, показывая «пузырь» и щелкнул по шее указательным пальцем. Китаец энергично закивал, порылся в котомке и протянул Славе игральные карты. Потом немного подумал, и выудил из колоды то, что, по всей видимости, было шестеркой червей. Попытка провалилась. Но тут на помощь пришел английский язык. Выяснилось, что китайца звали Конг. Правда имя это или фамилия, осталось неясным. Но в целом Конг был отличным парнем, сдержанным правда. Интересно, какой у него бизнес?

Экипаж корабля, разумеется, состоял не только из двух туристов. Командовал парадом опытный космонавт и летчик-испытатель Георгий Власов. Опытный — означало побывавший на орбите дважды. С ним Макаров познакомился давно, еще во время тренировок, и уже называл его по-свойски, Герой. В случае внештатных ситуаций, вся надежда была на капитана корабля. И это придавало Гере колоссальный вес даже в условиях невесомости.

Час икс настал, и ракета с туристами на борту взмыла в небо. Несмотря на все опасения, полет проходил гладко. Макаров подумал грешным делом, что для его доставки на МКС использовали грузовой шаттл, так тесно было внутри, и все набито мешками. Но нет, просто заодно положили космонавтам снеди и вещичек, а также кое-какое оборудование, чего корабль зря гонять. Как только первая ступень двигателей отделилась от ракеты, экипаж смог насладиться великолепными видами. Макаров понял, что Земля — это то, на что можно смотреть бесконечно. Сколько оттенков, сколько восхитительных для глаза переходов. Все плывет, все постоянно меняется. Розовая дымка рассвета, материки, океаны, полоска атмосферы и то, что, по мнению Вячеслава, было северным сиянием, — произвели на туристов неизгладимое впечатление. Мало по малу сон и усталость одолели Макарова. В неудобном скафандре, облепленный датчиками, в люльке, в позе зю он все же умудрился сомкнуть глаза и стал первым космонавтом, проспавшим сближение и стыковку.

На Международной космической станции корабль и его экипаж встретили орбитальный старожил и русский бортинженер Иваныч. А так же двое американских астронавтов Бэн и Гарри. Встреча была теплой. Неизвестно чему больше радовались обитатели станции — новым лицам или фруктам и человеческой еде в посылках, собранных дома. Если бы не невесомость и Земля в иллюминаторе, Макаров ни за что не поверил бы, что он в космосе. Скорее уж на подводной лодке или в какой-то секретной лаборатории-бункере. Ан нет, несколько сотен километров отделяли теперь его от голубой планеты

Кажется, впервые с момента старта, подал голос китаец.

— Георгий, чего он там мурлычит, не разберу. По-китайски я ни бельмеса, — решил уточнить Иваныч.

— Константин Иваныч, так это английский, — ухмыльнулся Гера.

— С таким английским, он может с тем же успехом на родном шпарить.

— Конг спрашивает, может ли станция упасть, — решил вступить в разговор Макаров.

— А, ну так мы уже падаем.

— Нет, кроме шуток?

— Я и не шучу, мы все время падаем, только падение происходит по круговой орбите.

Первые дни проходили жестко. Адаптация к микрогравитации стала для Макарова задачей не из легких. Его постоянно мутило, мозг сходил с ума. Славе с трудом удавалось управлять своими руками и ногами. Макаров не мог нормально есть, еда не желала проваливаться в желудок, и это было настоящее мучение. Спасть по-человечески тоже было невозможно. Граница между днем и ночью абсолютно стерлась. Солнце вставало чуть ли не каждый час. Это великолепное зрелище, если видишь его впервые, но с каждым новым восходом картина все больше напоминала день сурка. Немного отвлекали от физических мучений виды из иллюминаторов, особенно из стеклянного купола с круговой панорамой. Мириады звезд. Повсюду, куда только хватало глаз, черное неприветливое небо, усыпанное огнями. То там, то здесь происходят вспышки, но