В глотке заклокотало, клыки медленно удлинились, кожа на губах треснула, и соленая струйка потекла в рот. Покосившись на кусок баранины в тарелке, я скривился. Подмешали. В мясо подмешали.

Я приподнял голову, в глазах задвоилось, а когда оперся подбородком на кулак, бутыли на полках расплылись в бесформенные пятна. Пришлось сконцентрироваться на центральной, чтобы перестали шататься.

Одно из пятен качнулось и исчезло. Через секунду появилось с другой стороны столешницы. Я проморгался, пятно приобрело четкие границы и превратилось в виночерпия с мутными радужками. Кожа бледная, во рту загадочно блестит золотой зуб.

Звериное чутье шевельнулось. Если бы не отравленная баранина, сразу понял бы, что к чему. А так лишь нутром ощущаю – что-то опасное.

Виночерпий на ходу трет деревянный стакан куском льняной тряпки и ухмыляется. Волосы прилипли ко лбу, маленькие глазки смотрят так, словно украл сотню золотых.

Он ехидно оскалился, взгляд хитрый и озабоченный. Я вцепился в столешницу, чтоб не потерять равновесия, и медленно повернул голову к огромному зеркалу. В глянцевой поверхности отразилось помятое лицо с побледневшими от яда губами. Хорошо, что лицо, а не звериная морда.

Я сдул волос со лба и сосредоточил взгляд на себе. Щеки бритые, волосы по плечи сосульками болтаются, не мыл давно. Глаза, правда, оплывшие, черной радужки не видно. Но это все от баранины, чтоб ее. К утру пройдет, если не помру.

Хотел похлопать по карманам, чтобы проверить, на месте ли золотые, но все же не удержался и рухнул на пол, как мешок с картошкой. Из глотки вырвался рык, клыки вытянулись еще на полногтя, но усилием воли заставил их стать человеческими.

Минуту пытался подняться, получилось только развернуть голову и упереться носом в доски.

– Крепко меня… – прошептал я одними губами.

Сквозь пелену свечи на стенах кажутся матовыми. Толстые. Такие ставят с расчетом на долгое время работы, но они все равно выгорают за неделю. Таверна работает круглые сутки, и никому не приходит в голову гасить их днем.

Время от времени в пламя попадают пыль и брызги хлебного напитка. Это рядом коренастый гном стучит кружкой о стол и что-то яростно доказывает другому гному в рогатом шлеме.

Я захрипел и уперся ладонью в пол. Хотел подняться, но не вышло – руки ватные, в глазах плывет. Скверное место, воняет, и виночерпий все еще странно косится, словно это он испортил баранину и ограбил.

Слабой рукой я потянулся к кафтану. Где-то в подкладке спрятан сонный порошок, который можно швырнуть в наглую рожу виночерпия.

Из-за соседнего стола раздался веселый гогот. Я зло покосился на них, шерсть на загривке стала подниматься, пришлось думать о птичках и водопадах, чтобы не выдать в себе полузверя и не перепугать посетителей таверны.

Наконец удалось подцепить пальцами рукав. Хотел потянуть, но кафтан соскользнул под ноги жирному гоблину, который остановился прямо передо мной. Снизу его пузо показалось круглым, как кожаный шар.

Он наклонился, едва не вспоров мне щеку клыком. Над ухом раздался трескучий голос:

– Эй, парень, тебе нужна помощь?

Я захрипел, правая ноздря не дышит, и хорошо понимаю почему. Нос упирается в пол.

Затуманенный взгляд опустился к настилу из щербатых досок. Прямо перед лицом грязные сапоги. Чуть выше они превращаются в гоблина, который наклонился и с сочувствием смотрит сверху. Гоблины, жирные гоблины, желающие помочь.

– Нет… мне и здесь неплохо… – хрипло проговорил я. – Но виночерпий уволок у меня три десятка золотых, кажется…

– Три? – удивился гоблин и цапнул широкой лапой рукоять кинжала. – За три десятка золотых можно купить всю таверну, не то что еду.

Мутными глазами увидел, как гоблин шагнул к виночерпию и схватил его за ворот.

– Вы со Шмыгом опять за старое? – прорычал он.

Виночерпий съежился и выставил ладони перед лицом.

– Что ты, что ты, – простонал бедняга. – После последней порки Шмыг как шелковый ходит. А на меня вообще молиться можно. Вот те зуб!

Виночерпий вытащил изо рта длинный клык и положил перед гоблином. До меня с запозданием дошло – нежить. Лишь теперь заметил легкое подрагивание морока вокруг мертвяка, который скрывает гнилой запах и придает человеческий облик.

Гоблин скривил мясистые губы и отпустил полутрупа.

– Главное, чтоб самому не пришлось молиться, – ответил он многозначительно и обернулся ко мне: – Уверен, что виночерпий уволок?

Перед глазами поплыло еще сильней, хотел сказать, что уже ни в чем не уверен, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась, в таверну ворвался гном с дикими воплями.

– Баррра! Адамас твою кимберлита мать! – заорал не в меру захмелевший гном. – Кувалду в скважину! А подать мне бочку кертерберийского светлого, а то прям щас здесь будет Великий Разлом!

Из тени колонны выступила массивная фигура. Сквозь закрывающиеся веки разглядел широкую спину огра. Тот шагнул к гуляке, подхватил, словно куклу, и вынес за порог. С улицы послышались недовольные вопли, потом жалобный писк. Огр вернулся в таверну и снова скрылся в тени.

Гоблин присел рядом на корточки и заглянул в лицо.

– Э, брат, тебе на воздух надо, – сказал он с сочувствием, – Яды нежити косят людей, только в путь. Но некоторые выживают. Пойдем-ка отведу тебя.

Хотел рявкнуть – какого лешего человеком обозвал?! Но зеленомордый повесил меня на плечо и выволок на улицу.

Яркий свет резанул по глазам, мир завертелся еще сильней. Помню, как прижало к земле и долго трясло, потом какие-то люди пытались напоить молоком. После этого все как в тумане.

Очнулся уже в телеге по дороге через Изумрудный лес. Колеса брички мерно поскрипывают, в углу ворох какого-то тряпья и пара мешков, кажется с репой. На козлах все тот же гоблин.

Увидев, что я наконец разлепил веки, он жизнерадостно оскалился. Не такой уж гоблин и жирный, видимо, ракурс с пола показывал живот солиднее. Голый торс, серый с зеленцой, мышцы рельефные, на животе разве что небольшая складка и пупок торчит выпукло, как кукиш. Нижние клыки закусили губу в веселом оскале, зеленомордый поднял волчовку двумя пальцами.

Я страдальчески закатил глаза – волчовка вся изодрана, на спине огромная дыра. Гоблин покосился зеленым глазом, набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но в последний момент со свистом выдул, схватился за кинжал и метнул в кусты. Из зарослей послышался сдавленный крик, затем на дорогу грохнулось тощее тело.

Я приподнялся на локте и заглянул за край. Нежить.

Гоблин громко высморкался и потянул поводья на себя.