* * *

Я стояла на пороге массивного двухэтажного здания, сжимая ладонь и не решаясь постучать в дверь.

Позади стоял фамильный экипаж Арнелов, черный с золотыми витиеватыми символами рода, запряженный четверкой вороных скакунов, коими управлял довольный своими новыми полномочиями мистер Илнер – он стал главным конюшим богатейшего драконьего семейства. В темном нутре экипажа меня ожидали мистер Уоллан, Бетси и миссис Макстон. Мистер Оннер стоял на три шага позади меня, весьма ответственно приняв на себя роль моего телохранителя, коей его удостоил лорд Арнел. А в моем ридикюле хранились утренние газеты последних дней.

Я стала знаменитостью.

Первая женщина-маг, обладающая столь выдающейся невосприимчивостью к драконьей магии. Воспитанница самого профессора Стентона, посвятившего жизнь трудам во благо империи и противостоянию с лжебастардом лордом Карио. Девушка, ощутившая биение сердца похороненного заживо императора и сумевшая спасти его практически ценой собственной жизни, и, не без поддержки драконов, чья значимость в империи мгновенно повысилась.

Это была официальная версия.

Среди неофициальных значилась крайне тревожащая и не только меня – «Прекрасная невинная дева спасла императора! Женится ли Эдуард Четвертый на своей спасительнице?». Люди жаждали чуда. Снимки императора, стоящего на коленях перед могилой своей любимой супруги и их нерожденного ребенка тронули сердце каждого. И теперь как никогда империи нужен был наследник и сильный вновь окрыленный любовью правитель, а я… Я оказалась весьма привлекательна на черно-белых снимках, ко всему прочему получила титул едва ли не спасительницы империи. И один Господь ведает, чем все это могло бы закончиться, если бы не лорд Давернетти. Именно с его коварной подачи была стерта пыль с исследований по поводу взаимосвязи между высшим образованием и бесплодностью, и народ прекратил требовать мгновенного осчастливливания мною императора. Ибо любовь любовью, а наследник империи был действительно необходим.

Судя по сообщениям от старшего следователя, а наше общение теперь могло проходить едва ли не на любых расстояниях, у Эдуарда Четвертого был выбор – либо согласиться с тем, что у очень образованной девушки проблемы с материнством, либо случайно погибнуть, и в этот раз уже навсегда.

«Никогда Адриана таким не видел», – честно признался мне лорд Давернетти.

Но именно лорд Арнел и прекратил муссирование слухов о «любви невинной девы к похороненному заживо императору, которая и смогла благодаря этой самой любви помочь возлюбленному вырваться из заточения». Мои конспекты не прошли даром для дракона, он изучил механизмы управления общественным мнением и нанес удар фактами. Все мои научные работы, выполненные в период обучения, мои высокие баллы (не высокие не предавались огласке), мои достижения, коих я добилась, невзирая на весьма низкий уровень магии, а шесть единиц это действительно ниже среднего – стали достоянием общественности. Истории из моего ученического прошлого, научная деятельность как ассистента профессора Стентона, рассказы оборотней и моих сокурсников – так же. И менее чем за месяц в обществе сложилось четкое представление обо мне, как о профессиональном ученом, упорном, одаренном, рассудительном, как об ученице, превзошедшей своего наставника и посвятившей более шести лет жизни исключительно науке.

Так что теперь я обладала весьма сомнительной репутацией настоящего синего чулка, которую портил всего один момент – информацию о нашей помолвке лорд Арнел так же сделал достоянием общественности. И после этого в обществе начались брожения на тему: «Но если дева бесплодна, зачем же она драконам?».

«Неувязочка вышла», – охарактеризовал случившееся лорд Давернетти.

«Увеличил количество твоей охраны втрое, – сообщил Адриан».

Мы едва ли обменялись и словом после случившегося. Лорд Арнел так и не простил мне проявленного своеволия, а потому ныне мы все проживали в поместье Арнелов, без права возвращения в дом профессора Стентона, потому как Адриан прямо сообщил: «Сожгу этот рассадник свободомыслия ко всем чертям!». И мы всем составом, в который включили и миссис МакАверт решили не рисковать. Но мистер Уоллан и мистер Илнер начали вывозить мебель и ценные вещи из дома, так на всякий случай.

– Мы можем приехать в другой раз, – отвлек меня от тяжелых мыслей мистер Оннер.

Но я и так долго ждала. Очень долго. После инфаркта, случившегося у мистера Илнера, я уже представляла, какую опасность может нанести подобная травма, и потому терпеливо ждала разрешения от доктора Эньо. Час назад доктор прислал мне записку с сообщением, что мой батюшка чувствует себя вполне сносно и определенно идет на поправку, а потому доктор советует прервать терзающее всех ожидание.

– Мисс Ваерти, мы действительно можем еще, к примеру, прогуляться к недавно сожженной в очередной раз мэрии Рейнхолла и вернуться обратно, – скрывая усмешку, предложил мистер Оннер.

Отрицательно покачав головой, я судорожно достала из ридикюля свой диплом. Затем поверх него уложила научные работы. Даже дипломную. Затем все вырезки из газет.

Когда-то давно, когда родители вычеркнули меня из своей жизни, а я по наивности решила что они совершили подобное по собственной воле, я мечтала доказать, что я достойная дочь. Я мечтала, что стану известным ученым. Что обо мне будут писать в газетах. Что мои труды будут изучать в университетах. Что я… я чего-то стою, даже не выйдя замуж за Жоржа Доннела. Что родители простят меня за тот выбор, который я совершила вопреки их воле.

Рука, затянутая в черную замшевую перчатку, коснулась окованной железом двери, так и не воспользовавшись колотушкой, что позволила бы мне обозначить свое присутствие. Я… не смогла. Ладонь прижалась к холодной поверхности мореного дерева, и осталась в этом положении.

И в этот миг меня обняли.

Галантно, весьма любезно, подчеркнуто почтительно, и неимоверно нежно.

– Увы, я не Кристиан, и не умею делать вид, что мне безразлично мнение кого бы то ни было. Так же не могу поручиться, что мой характер способен вызвать чье-либо одобрение, но, ради тебя, я взял несколько уроков.

Я не сдержала облегченного вздоха, обнаружив лорда Арнела рядом, но его последние слова крайне насторожили.

– Надеюсь, вы брали уроки не у лорда Давернетти?

– Дорогая, – дракон с улыбкой взглянул на меня, – а кому еще помимо него, я мог бы признаться в том, что несколько робею от перспективы встречи с родителями моей возлюбленной?

И прежде чем я успела сделать хоть что-то, лорд Арнел, лишив меня всей тщательно собранной документации, решительно распахнул дверь, за коей, к моему ужасу обнаружилась моя матушка. Совершенно бледная, растерянная и, боюсь, простоявшая по эту сторону преграды не менее моего, а я около получаса собиралась с силами, матушка смотрела на меня в молчании, которое было ничем иным, как проявлением сильного эмоционального истощения.