Моей сестре Кетлин Маллинз-Энберг, которой принадлежит идея книги.

Спасибо за то, что ты есть.

А также Эрику Малдонадо.

Уж из тебя-то мы сделаем сочинителя любовных романов!

Корнуолл

Ноябрь 1810 г.

Эвелин пристально разглядывала темные каменные степы поместья Торнсгейт, нервно теребя ткань своего плаща тонкими пальцами, которые вдруг стали ледяными, но вовсе не из-за обычного для конца ноября холода.

Все говорили, что хозяин поместья – человек бездушный. Что он холоден и жесток. Что рос он с клеймом незаконнорожденного сына герцога, однако, будучи избалованным богатством отца, который его признал, превратился в черствого и циничного монстра.

Эвелин хотелось надеяться, что в этом человеке все же есть что-то хорошее, хотя бы и спрятанное глубоко внутри.

Часы в доме пробили одиннадцать раз. Шепча про себя молитву, Эвелин направилась по длинной извилистой подъездной дороге к особняку.

Люсьен Дюферон с бокалом французского коньяка в руке развалился в мягком кресле у камина. Он рассеянно смотрел на огонь в ожидании приближающегося рассвета. Когда он подносил бокал к губам, большой рубин на его пальце вспыхивал, отражая свет пламени.

Люсьену начинали надоедать эти условленные встречи на исходе ночи.

Он задумчиво повертел в руке бокал с коньяком и откинулся на мягкие темно-красные подушки кресла. Каждый такой утренний поединок развивался по одному и тому же сценарию. Он появлялся. Он стрелял. Он побеждал. Всегда одно и то же.

Может быть, следовало бы нанять кого-нибудь для участия в дуэлях от его имени? По крайней мере, в этом случае результат не был бы столь определенным. Мрачно усмехнувшись, Люсьен опустошил бокал.

Послышался стук в дверь. Люсьен нахмурился. Слуги знали, что накануне дуэли он предпочитал уединение.

– Входи, будь ты проклят.

Дверь со скрипом отворилась, и в ней показалось лицо его дворецкого, Стейвенса.

– Прошу прощения, сэр, но здесь леди, она хочет вас видеть.

– Леди? – усмехнулся Люсьен. – Не помню, чтобы ты прежде воспринимал Шарлотту как леди.

Дворецкий покраснел при упоминании имени любовницы Люсьена.

– Это не миссис Эверстон, сэр. Это молодая леди, она отказывается назвать свое имя.

– В самом деле? – Вопросительно изогнув кустистую черную бровь, Люсьен наполнил опустевший бокал из стоявшего рядом на столике графина. – Не так-то часто леди появляются в Торнсгейте, а, Стейвенс? – Он закрыл графин пробкой. – Проведи ее сюда.

– Как вам будет угодно, сэр.

Дворецкий удалился, а чуть позже в комнату вошла женщина в темно-синем плаще. Лицо ее скрывала тень от надвинутого капюшона; видны были только руки, вернее, нервно цепляющиеся за складки одежды пальцы. На секунду подняв голову, она огляделась вокруг, и из-под капюшона выбился блестящий локон.

Люсьен, движимый любопытством, медленно поднялся с кресла.

Гостья непроизвольно отступила назад, что вызвало его улыбку. Его внушительная фигура нередко действовала на людей устрашающе; это особенно помогало ему в юности, когда в школе мальчикам из добропорядочных семей приходило в голову поиздеваться над внебрачным сыном герцога Хантли. Люсьен заставил их уважать себя благодаря своему огромному росту и готовности пустить в ход кулаки.

И он вынуждал их бояться его.

Однако ему не хотелось, чтобы эта загадочная молодая женщина боялась его. Совсем наоборот. Наклонив голову, он промолвил:

– Я Люсьен Дюферон. Чем могу быть вам полезен?

Он ощутил ее нерешительность по тому, как она замерла. Затем незнакомка медленно разжала стиснутые руки и откинула капюшон.

Он сразу ощутил влечение к ней...

Волосы с мягким медовым отливом поблескивали в отсветах огня, их красоту не мог скрыть даже слабый узел, и который они были завязаны. Тонкие пряди прикрывали уши и щекотали ее шею. Высокие скулы, тронутые легким персиковым отливом, выглядели нежными, как лепестки цветка.

Люсьен обратил внимание на ее подбородок с маленькой ямочкой и на полные сочные губы и тут же представил себе, что губы этой искусительницы касаются различных частей его тела. Его естество тут же напряглось, и он попытался прочесть в ее взгляде намек на то, что она это заметила. Причудливые зеленые глаза в окружении золотистых ресниц настороженно следили за ним.

Захваченный врасплох этой неожиданной, но отнюдь не неприятной волной вожделения, он, тем не менее, ободряюще улыбнулся и снова спросил:

– И все же, очаровательная леди, чем я могу быть вам полезен?

В интонации Люсьена угадывался определенный намек, но его гостья либо была слишком неискушенной, либо попросту проигнорировала это.

– Я пришла к вам, мистер Дюферон, по исключительно неотложному делу.

– Вот как? – Он указал на другое кресло. – Присядьте, ведь так нам будет удобнее обсуждать ваше неотложное дело.

Она помедлила в нерешительности, настороженно следя за его движениями, словно ожидая, что он может в любой момент наброситься на нее.

Сообразительная девушка. Люсьен вновь улыбнулся.

– Прошу вас, садитесь.

Опасливо косясь на Люсьена, она скользнула мимо него в направлении кресла. Когда она проходила, его руки оказались на ее плечах. Девушка испуганно выдохнула и резко повернулась; ее плащ оказался в его руках.

Именно этого он и добивался.

– Позволите взять ваш плащ? – спросил Люсьен тоном радушного хозяина.

Девушка сглотнула перехвативший горло ком и кивнула:

– Да, благодарю вас.

Люсьен отвернулся и положил ее плащ на стоявшее рядом канапе. Теперь он уже не улыбался. Боже правый, ее тело просто создано для мужских ласк. Для его ласк.

Повернувшись к незнакомке, Люсьен жестом предложил ей сесть. Она послушно повернулась к креслу, и он прикрыл глаза, не в силах смотреть на нее. Строгое зеленое платье с искусной вышивкой, окаймлявшей высокий вырез и подол, не могло скрыть роскошную грудь, тонкую талию и крутые линии бедер.

Люсьен сжал пальцы в кулаки, сдерживая свой порыв обнять ее. Она была воплощением сексуальности.

Девушка, словно юная послушница, присела на самый край кресла, сложив руки на коленях:

– Позвольте поблагодарить вас, мистер Дюферон, за то, что приняли меня.