Эвелин вздрогнула, услышав этот звук. Она явно нервничала.

– Я отпустил слуг на ночь, – сказал Люсьен. – Никто не побеспокоит нас... не узнает о вашем пребывании здесь.

– Рада, что вы соблюдаете условие сделки. – Дрожащими руками Эвелин откинула капюшон.

Огонь камина озарил ее светлые, цвета меда, волосы и окрасил мягким светом гладкую кожу. В этом свете ее глаза казались темными и бездонными, и было видно, как подрагивали ее сочные губы над решительно очерченным подбородком. И вновь ее красота стремительно подействовала на него: Люсьена даже удивило, как быстро он возбудился.

Он страстно желал ее. И сегодня он будет обладать ею.

Однако Люсьен научился терпению еще в юные годы и не без основания гордился своими любовными подвигами, поэтому он не собирался спешить в таком специфическом деле, как приобщение девушки к плотским утехам. Хотя искушение овладеть ею сейчас, немедленно, было велико и могло взять верх над его добрыми намерениями, он заставил себя не торопиться.

– Вина? – предложил ей один из бокалов Люсьен.

Эвелин колебалась.

– Я и трезвая сдержу свое слово.

– Да и мне не хотелось бы, чтобы невинная девушка в моей постели оказалась пьяной. – Люсьен одарил ее самой любезной улыбкой. – Просто я хочу, чтобы вы немного расслабились, Эвелин, но контролировали все свои действия. В противном случае все происходящее было бы оскорбительным для нас обоих.

Девушка нервно вздохнула.

– Простите меня, мистер Дюферон, но мне предстоит это делать в первый раз.

– Я знаю это. И зовут меня – Люсьен.

– Люсьен, – кивнув головой, повторила она. Затем Эвелин шагнула вперед и взяла бокал. – Спасибо, Люсьен.

Он ласково провел пальцами по ее щеке.

– Я не монстр.

Эвелин не отстранилась от его прикосновения, но ее пальцы крепче стиснули ножку бокала. Затем она засмеялась и отпила изрядный глоток вина.

– Монстр? Нет. Мошенник – может быть. Распутник – определенно.

– Не буду с этим спорить. – Люсьен обвел пальцем контур ее уха. – Но я не обижу вас, Эвелин. Я хочу только доставить вам удовольствие.

Девушку затрясло непонятно от чего: то ли от страха, то ли еще от чего-то.

– Дай Бог, чтобы это было действительно так.

– Будет. Но я не тороплю вас. – Люсьен положил руки ей на плечи. – Позвольте ваш плащ.

Эвелин кивнула, и он снял с нее плащ.

На ней было скромное синее платье, которое было бы более уместным для вечернего визита в дом викария, а не для обольщения известного лондонского повесы. Тем не менее, покрой и цвет простого платья подчеркивали юную свежесть кожи и мягкие округлости очень женственных изгибов фигуры.

Она выглядела прекрасной, естественной и соблазнительной, словно сладкий пирог для голодного.

Люсьен отвернулся, чтобы положить ее плащ на кресло и унять томящее влечение к ней.

– Вам нравится вино? – спросил он, вновь поворачиваясь к ней.

– Очень хорошее. – Эвелин сделала еще глоток, не отрывая от него взгляда.

– Если вы голодны, вот еда. – Люсьен махнул рукой в сторону накрытого стола. – Огонь в камине. Непринужденная беседа.

– Чтобы снять мое нервное напряжение? – В ее улыбке угадывалась насмешка. – Ничто не поможет, Люсьен, только утро.

Завороженный тем, как Эвелин произносит его имя, Люсьен не сразу обратил внимание на двусмысленность ее замечания. Затем он истолковал его в соответствии со своим возбужденным состоянием и расхохотался.

– Вы удивляете меня, Эвелин. Вы так просто относитесь к этому. А я сомневался, придете ли вы.

Эвелин серьезно посмотрела на него.

– Я дала слово.

– Да, конечно. Но я редко встречал женщин, которым было бы присуще понятие чести.

– Таких женщин много, сэр. – Вздернув бровь, Эвелин отпила еще вина. – Вероятно, вы общались не с теми женщинами.

– Может быть, и так. – Удивленный тем, что он находит беседу с ней столь же возбуждающей, сколь и ее тело, Люсьен поднял свой бокал. – Вы не ответили на мой вопрос. Вы голодны?

– Нет. – Эвелин поставила свой бокал. – Если вы не возражаете, я бы хотела обойтись без всех этих утонченных условностей, какими бы милыми они ни казались, и перейти к делу. Похоже, мое воображение рисует больше ужасов, чем обещает действительность.

Несмотря на давно охватившее его возбуждение, Люсьен колебался.

– Вы уверены? Может быть, ваши страхи несколько поулягутся, если мы спокойно продолжим общение за столом?

Эвелин покачала головой.

– По-моему, лучше перейти к делу. Если вы, конечно, не передумали.

– Я не передумал. – Люсьен поставил свой бокал. Ее прямота возбуждала больше, чем самый изощренный флирт. – Я не хочу обижать вас, Эвелин, и не потерплю сентиментальных слез на моей подушке.

Она прищурилась.

– Я никогда не была сентиментальной.

– Право же, вы удивляете меня все больше и больше. – Люсьен подошел к ней и приподнял ее подбородок, вглядываясь в глаза. – Вы девственница?

Эвелин отстранилась от него.

– Конечно. Иначе что я была бы за леди, по-вашему?

– Однако я знал многих незамужних леди, которые не были девственницами.

– Добродетель женщины – это ее единственный настоящий показатель чести. Иначе зачем бы мне отдавать ее вам в обмен на жизнь моего отца? – Губы Эвелин скривились в горькой усмешке, неожиданной для столь юного лица. – Это все, что у меня есть ценного для такого человека, как вы.

Неожиданно возникшее чувство вины заставило Люсьена нахмуриться, но он тут же постарался забыть о нем. Эвелин была права. Все, что у нее было, – это ее добродетель, и она согласилась преподнести ее ему в обмен на жизнь ее отца.

– Если вы не голодны и не находите нужным беседовать, могу я предложить вам еще вина?

– Нет, спасибо. – Она скрестила руки. – Однако если вы хотите, пожалуйста, не стесняйтесь.

– Нет, я хочу не вина. – Люсьен взял ее лицо в ладони и заглянул в ее зеленые глаза. За бравадой девушки он ощутил скрытую неуверенность, хотя она и не отстранилась от него. Люсьен оценил ее храбрость и улыбнулся. – Обещаю, Эвелин, что постараюсь сделать это, насколько смогу, приятным для вас.

Выражение ее лица осталось серьезным.

– Верю, что сделаете, Люсьен, иначе у меня возникнет подозрение, что ваша репутация основывается по большей части на преувеличенных слухах.

Он рассмеялся, оценив ее остроумную колкость.