Время междоусобиц настало в Корманторе - королевстве закона и справедливости. Леди и лорды, принадлежавшие стариннейшим, благороднейшим, знатным домам, почувствовали угрозу своему блистательному величию. Она исходила от самого трона и питалась самыми темными кошмарами. Вонючее Животное, что приходит по ночам, Волосатый Шпион, который умеет выбрать самый удобный момент, чтобы убить и ограбить, осквернить и унизить. Чудовище, чья хватка с каждым днем губит все больше королевств. Ужас, известный под именем Человек.

Летней Звезды из Серебряных Клинков и Летних Ночей:

неофициальная, но истинная история Кормантора,

изданная в Год Арфы

- Я действительно кое-что обещал принцу в обмен на трон, - сказал король, лениво потягиваясь и судорожно зевая.

Он поправил сверкающие драгоценные камни и золотые безделушки, украшавшие его брови, выдержал драматическую паузу, самодовольно улыбнулся и добавил, понижая голос, дабы подчеркнуть весомость собственных слов:

- Я обещал, что исполню его самую большую мечту.

Собравшиеся дружно издали благоговейный вздох, который, однако, больше походил на насмешку.

Заплывший жиром монарх не придал этому значения, но, тем не менее, отвернулся. Игриво подкинув золотую ткань одежд, он принял победную позу, поставив одну ногу на явно фальшивый череп дракона. Бело-фиолетовый свет медленно плавающих шаров, что окружали короля, отчетливо блеснул на проволоке, которая поддерживала королевский меч в нужном положении. Предполагалось, что именно таким могучим и смертельным ударом клинок якобы пронзил этот череп.

Являя всем своим видом старого, мудрого правителя, король некоторое время мрачно вглядывался вдаль, но что он там видел, было известно только ему. Потом, с притворной кротостью, он обернулся через плечо к коленопреклоненному слуге.

- И чего же, скажи на милость, он больше всего хочет? - промурлыкал он. - М-м?

Королевский дворецкий так поспешно растянулся во весь рост на ковре, что промахнулся и ударился головой о мозаичный пол. Он закатил глаза и на мгновение скорчился от боли, - наблюдавшие это захихикали, - потом отважился поднять глаза и произнес тоном удивленным и осуждающим:

- Сир, он хочет умереть богатым.

Король резко повернулся. Слуга, поднявшийся на одно колено, опять съежился перед решительным повелителем и ошеломленно замер при виде веселой улыбки на его лице.

Монарх наклонился, взял дворецкого за руку, поднял с ковра и со звоном шлепнул чем-то по ладони слуги.

Тот уставился на ладонь. Это был кошелек, набитый монетами. Дворецкий опять с недоверием взглянул на короля и проглотил комок в горле.

Монаршая улыбка стала еще шире:

- Умереть богатым? Так тому и быть. Отдай это ему в руки, а потом проткни его мечом. Я думаю, в соответствии с нынешней модой, несколько раз.

Публика разразилась радостным ревом, хохотом и криками, переходящими в бурные овации, поскольку в этот момент костюмы актеров померкли и растаяли клубами красного дыма, что по традиции возвещало о конце спектакля.

Зрители пришли в движение и потянулись к выходу. Весельчаки постарше выплывали более или менее степенно, а молодежь стайками кинулась в ночь, как рыбки, которые гоняются друг за другом, чтобы кого-нибудь съесть - или быть съеденными. Пританцовывая в воздухе, они пронеслись мимо группы что-то вяло обсуждавших стариков. Осталось всего несколько зрителей, чтобы посмотреть следующую, довольно грубую сцену «О достойном конце человеческого короля Халтора». Такие пародии на низких и алчных Волосатых когда-то очень веселили народ, но уже надоели и теперь считались неинтересными - ведь эльфы Кормантора больше всего на свете не любят скучать.

Не то чтоб эта пирушка была скромной. Эрладден не жалел расходов на плетение полевых заклинаний. Огромное множество чарующих запахов, звуков и образов кружилось в воздухе и долетало до гуляк, а сила зачарованного поля позволяла каждому пролететь по воздуху в любое место, куда бы он ни кинул взгляд и где бы ни пожелал оказаться.

В ату ночь обычно голые стены сада изобиловали резными единорогами, крылатыми конями, танцующими эльфийскими девами и трубящими оленями. Каждая статуэтка, когда ее касался очередной гулена, открывалась и предоставляла запотевший графинчик искрящегося лунного вина или одно из дюжины рубиново-красных марочных вин Эрладдена. Среди макушек графинов поднимались и невысокие купола кристаллов галаунтры, которыми были прикрыты вырезанные из лучших сортов сыра фигурки или горки жареных орехов и сахарных звездочек отменного качества.

Среди веселящихся эльфов плавали разноцветные огоньки, способные сделать любого чистокровного эльфа беспечным, неутомимым, одним словом, жизнерадостным. Некоторые, в безудержном веселье хохотали слишком громко и летали, не видя почти ничего вокруг себя. С полсотни озорников крутилось и кувыркалось среди ветвей высоких деревьев, растущих тут повсюду. Они мерцали, как волшебные звезды, скользили и подмигивали из-за листвы то здесь, то там. Но вот взошла луна, затмила все эти крошечные сияния и осветила сцену широкого и радостного праздника. Сегодня ночью танцевала половина Кормантора.

- Удивительно, я все еще помню слова, которые должны были переносить меня сюда.

Голос появился из ночи без всякого предупреждения и своим приветливым тоном напомнил ему былые дни.

Он ждал этого и даже не удивился, когда услышал низкую мелодию голоса, исходившего из самой глубокой тени в углу беседки, в которой находилась его постель. С некоторых пор, наверное, из-за подкрадывающегося возраста, кровать его костям казалась уютнее. Оторвав взгляд от зеркальной поверхности воды, окружавшей этот островок в саду, коронель всего Кормантора повернул в лунном свете голову и сказал с улыбкой, в которой было больше счастья, чем в его сердце:

- Добро пожаловать, благородная леди Старим.

На миг наступила тишина, потом голос донесся снова:

- Когда-то я была больше, чем «благородная леди». - Это было сказано почти с сожалением.

Элтаргрим поднялся и протянул руку в ту сторону, где, как подсказывало его истинное зрение, стояла она:

- Подойди ко мне, мой друг. - Он протянул вторую руку и почти умоляюще добавил: - Моя Линтра.

Тень зашевелилась, и Илдилинтра Старим вышла на лунный свет. Ее глаза все еще были похожи на два темных манящих омута. Он так живо видел их в своих грезах. Грезы посещали его все эти долгие годы, вплоть до сегодняшней ночи. Грезы - плоды памяти, они и до сих пор выбивали его из колеи.

У коронеля вдруг пересохло во рту, язык стал толстым и неповоротливым:

- Ты?… - Он жестом пригласил ее в живое кресло.

Старимы считали себя самым старинным и самым благородным семейством в королевстве - и конечно, были самыми гордыми. Темные глаза матриарха дома Старима приближались к нему, глаза, которые никогда его не покидали.