- Есть! - прошептал лорд Морнмист, глаза его смотрели куда-то вдаль. Слуги переводили взгляды с отсутствующего лица хозяина на свою леди. По ее лицу струились слезы и капали с подбородка.

- Почему? - безумно визжала она.- Почему не идут маги?

Слуги бросали друг на друга беспокойные взгляды, не осмеливаясь отвечать. Потом Нилаэрин Морнмист поднялся из их бережных рук, будто выдернутый какой-то невидимой рукой. Итритра закричала, но через мгновение ее вопли превратились в счастливые рыдания, потому что ее лорд открыл глаза и воскликнул:

- Наконец-то! Слава опустилась на Кормантор!

Голос лорда гудел, как труба. Он повис в воздухе, и голубое пламя било из его глаз. Морнмист посмотрел вниз.

- О Итритра, - позвал он, - иди сюда и раздели со мной эту радость. И вы все идите сюда! - Он протянул им руку, и слуги Морнмистов чуть не задохнулись от изумления, почувствовав, что их поднимают, с бесконечной осторожностью и огромной мощью, в воздух, чтобы присоединиться к человеку, чей смех звучал подобно триумфальным горнам.

Нлаэ, которую нес на руках садовник, издала слабый, но полный удовлетворения звук. Он взглянул на нее, поскользнулся на дорожке и чуть не выронил ношу.

- Осторожнее! - Леди Алаглосса Торнглар схватила его за локоть. Ее сильные руки удержали и садовника, и служанку.

Нлаэ снова зашевелилась, потянулась, и ее вес вдруг исчез. От внезапной потери равновесия садовник опять споткнулся и заскользил в кустарники галаматры.

- Нлаэ? - в ужасе закричала Алаглосса. - Нлаэ!

Служанка перевернулась в воздухе и улыбнулась ей сверху.

- Успокойтесь, леди, - мягко заговорила она, голубое пламя зажглось в ее глазах. - Кормантор наконец-то защищен!

И видя, как девушка парит в воздухе, леди Алаглосса упала на колени, прямо на каменную дорожку, вознеся молитвы и не замечая потока счастливых слез, струящихся по лицу.

Галан Годалфин недоверчиво огляделся. Со всех сторон в воздухе плавали тела эльфов, кругом раздавался смех и счастливые рыдания. Здесь и там взлетали ликующие возгласы. Неужто весь Кормантор в одночасье сошел с ума?

Он заторопился к богатому дому, двери которого стояли открытыми. А что? Если все потеряли голову от радости, так, может, они не заметят потери нескольких безделушек?

Годалфин уже занес ногу над порогом, как вдруг крепкие пальцы ухватили его за левое ухо. Он заверещал, завертелся, стараясь освободиться, и выхватил кинжал. Потом сумел развернуться и… замер, разинув рот.

Леди, про которую все знали, что это самая красивая и самая мертвая леди в Корманторе, плавала прямо над порогом и улыбалась ему почти мечтательно. Голубое пламя играло на ее руках и ногах.

- Ну что ж, Галан, - оживленно сказала Симрустар Аугламир, - ты мне чрезвычайно угодил. Приятно думать, что в конце концов ты оставил воровство и явился, чтобы возместить домам Миф Драннора все, что украл.

Лицо Галана перекосилось в чрезвычайном скептицизме:

- Что? Возместить? Миф Драннор?

Это были последние слова, которые он успел сказать, прежде чем его коснулись сверкающие губы, и из его сапог прямо в блистающий воздух Миф Драннора стали вылетать самоцветы, как рассерженные осы из потревоженного гнезда.

Восход луны над Миф Драннором был встречен с радостью в эту первую ночь. Поразительной и восхитительной какофонией гудели горны, звенели арфы. Как будто все праздники света объединились в одно замечательное торжество.

Благодаря беззвучному, невидимому чуду, накрывшему город, словно щит, те, кто никогда прежде не был способен взлететь, могли теперь летать, не нуждаясь в заклинаниях или каких-нибудь приспособлениях вроде жезлов и самоцветов.

Весь воздух был полон смеющихся и обнимающихся эльфов. Вино текло свободно, и клятвы верности давались с совершенной несдержанностью. Сквозь разрушенную крышу луна, полная и яркая, заливала своим светом всю Палату Суда.

Эльфийская леди скользила в одиночестве по палате. Ее украшенные драгоценными камнями легкие комнатные туфли прокладывали путь на запятнанном кровью мозаичном полу. Низкий вырез платья сверкал блеском драгоценных камней, а на груди искрились алмазами два поверженных дракона-близнеца.

Только белые с серым пряди на висках выдавали ее возраст.

Двигаясь плавно, ни единым звуком не нарушив тишины, она добралась, наконец, туда, где в небольшом ярком пятне лунного света лежала маленькая горка пепла.

Леди долго молча глядела на нее, только тем и отличаясь от статуи, что ее грудь бурно вздымалась и опускалась от волнения. Обрывки песни ворвались через проломленную крышу, когда мимо Палаты Суда проскочили радостные, возбужденные эльфы. Вдруг молчаливая леди так крепко стиснула кулаки, что длинные ногти оставили на ее ладонях капельки крови.

Леди Шараэра Старим обратила прекрасное лицо к луне, плывшей высоко-высоко над ней, и глубоко вздохнула, Потом опять посмотрела вниз, на то немногое, что осталось от ее Улдрейна, и прошипела с отчаянием:

- Мифал должен пасть! А Эльминстер должен быть уничтожен!

Только призраки, если они, конечно, обитали в Палате Высокого Суда, услышали ее слова.

Во времена наложения мифала многие эльфы Кормантора считали, что открытие их королевства для всех других рас было ошибкой. Уверен, многие так думают и до сих пор.

Тогда случались споры и стычки, как всегда бывает при рождении чего-то нового, неизвестного, но в этом не было ничего особенного, что могло бы заинтересовать менестрелей и мудрецов. Дело решали несколько мечей, горстка заклинаний и скороговорка в придачу.

Короче говоря, это было похоже на то, что человеческие герои привыкли называть «приключениями».

Эльминстер Мудрый:

из речи на собрании арфистов и менестрелей

в Сумеречном Зале,

Бердаскан,

Год Арфы