Дворцы междумирья прекрасны. Невероятная, чуждая человеческому глазу архитектура: ломаные линии, странные материалы. Непередаваемые цвета, которые, переплетаясь со странной вязью архитектурных замыслов, создают красоту.

Звук шагов гулко катился по пустынному темному холлу.

– Здравствуй, старый враг, – хозяин дома улыбкой поприветствовал вышедшего из портала Князя.

– Мир этому месту, – церемонно сложил руки новоприбывший фейри. – Ты знаешь, зачем я тут?

– Догадываюсь, Лаллин Черное Золото… догадываюсь. И приглашаю к беседе.

Князь неторопливо двинулся вслед за собеседником по коридорам дворца. Уже через несколько минут оба расположились в уютных креслах у большого стрельчатого окна. Между друзьями-врагами стоял маленький шахматный столик простого белого мрамора.

– Доиграем? – предложил Лаллин, кивнув на фигуры, расставленные на доске. Словно некогда партию уже начинали, но не закончили.

– Почему бы и нет, – легко согласился второй. – Мне всегда нравилось беседовать за шахматами. Насколько помню, я играл белыми?

– Как и всегда, – тонко усмехнулся Лаллин. – Что удивительно, учитывая твою жизнь, цели и свершения. Я хотя бы не лицемерю. Черный ворон и есть черный ворон. Глупо ждать от меня иного.

– При чем тут жизненные ценности? Цветовые пристрастия не имеют к ним никакого отношения. И я совсем не понимаю, о каких свершениях ты говоришь.

– Ты с детства неплохо лгал, – задумчиво начал Князь Черное Золото. – Умел обвести вокруг пальца любого. Кроме меня.

– У всех свои дары, – философски пожал плечами хозяин и, откинувшись на спинку кресла, устремил в окно задумчивый взгляд. Замок стоял на вершине скалы в бушующем океане. Темные грозовые небеса разрезали молнии, по изящным витражным стеклам хлестал дождь.

– Дивное место проживания, – хмыкнул Лаллин Черное Золото.

– Ты знаешь мои пристрастия, – лениво напомнил второй фейри.

– Раньше они были иными. Ты все еще не забыл свою женщину? Столько лет прошло, а ты самоуничтожаешься то в одиночестве, то в отчаянных кутежах.

– Тебе не понять. Такая боль не забывается. На место вырванного куска сердца заплатку не поставишь.

– Именно потому ты и возродил мой проект?

– О-о-о… – в глазах собеседника появились искры интереса. – Ты не только узнал, но и поверил, что твоим проектом занимаюсь именно я? Неожиданно.

– Да, узнать было непросто, а поверить – еще сложнее. Ты был восхитительно нелогичен в своих поступках и долго сбивал меня с толку.

Рука одного из игроков зависла над доской, потом опустилась, ласкающе провела по изгибам белого слона и сдвинула на несколько клеток по диагонали. Какой-то миг очертания костяной фигурки текли, менялись, и вот вместо слона на доске – ящер. Маленький, верткий, изящный. С гривой и кисточкой на кончике хвоста.

– Мне нравятся твои игрушки, Лал, – откровенно усмехнувшись в лицо создателю хейларов, протянул второй игрок. – Подвижные, живые, послушные. Восхитительно.

– Я тоже был доволен, – дернул уголком рта Князь и небрежно переставил на клетку вперед черную пешку. – Пока не понял, что они слишком живые. Как мы.

– Почти как мы, – небрежно поправил его хозяин дворца, отбрасывая с высокого лба прядь волос, занавесившую глаза. – Но странно слышать, что ты начал о них думать только потому, что у твоих творений обнаружились душа и чувства. Ты уничтожил всю информацию… но лишь для того, чтобы никто не посмел повторить твой триумф.

– Но ведь не повторили? Твои звери – бледное подобие моих. К тому же без хейларов они неуправляемы.

– Увы, – без малейшего сожаления согласился коварный злодей. – Из-за этого дефекта зверушек пришлось кардинально менять план и будить твои творения. Я потрудился, разыскивая город… Ты так старательно его прятал! Тысяча лет… почти тысяча лет поисков!

На последней фразе эмоции все же вырвались из-под контроля, и под тонкими, но сильными пальцами тихо хрустнула фигура многострадального белого слона.

– М-да… – Лаллин наблюдал, как старый враг элегантно стряхивает с ладони каменную крошку, смешавшуюся с кровью из мелких порезов. – Могу утешить.

– Как же?

– Тебе этот слон все равно уже не пригодится. – Черный ферзь двинулся по доске, небрежно раздвигая гранями осколки от уничтоженной вражеской фигуры. Лаллин удовлетворенно посмотрел на расклад и протянул: – И да – шах.

– Временно, – отмахнулся любитель белого и заслонил короля пешкой.

– Мне вот что интересно… – ученый задумчиво потер подбородок. – Ты наверняка просчитал мой ход и шах. Еще через ход твой король снова попадет под удар. Ты мог избежать этой ситуации, но позволил ей случиться. Проведем параллель с реальностью?

Ты позволил юной драконице добраться до Анли-Гиссара, хотя в твоих силах было ей помешать. Позволил Сотнику проснуться и вернуть часть отряда. Позволил городу и его народу получить шанс на возрождение, более того… отчасти сам это все подстроил. Зачем? Зачем так рисковать, вручая врагу столько преимуществ?

– Потому как неинтересно побеждать заранее обреченного и знающего об этом соперника. В такие игры я успел наиграться. Прискучило. Гораздо увлекательнее выиграть у того, кто сам может перегрызть тебе глотку. И если на данный момент у него это пока не получается… не грех помочь. Поверь, поистине сладко забрать самое дорогое тогда, когда надежда на лучшее сильна как никогда.

– Ты знаешь, что болен? Это ненормально.

– Знаю. Итак, твой ход, Лаллин.

Князь окинул доску беглым взглядом и, не трогая ферзя, сделал ход конем. Потянулся к вражеской пешке, скользнув по оголовью фигуры загнутым когтем. И вновь очертания поплыли, показывая длинную, непропорциональную ящерицу – подобие хейларов.

– Если говорить об успехах… На деле все ваши «фигуры» заслуживают одного – выбраковки. Это бледное подобие оригинала. Давно стоит признать провал подражательского проекта.

– Чего не дано – того не дано. Я не ученый.

– Если не можешь творить сам, стоит использовать с умом чужие наработки. Кстати, об этом… Что мешает мне самому с умом использовать знания о твоей игре?

– То, что в итоге виноватым окажешься ты? – На губах хозяина дворца расцвела усмешка. – Неужели ты думаешь, что я не продумал, на кого свалить вину в случае окончательного провала? Ай-яй… а ведь знаешь меня достаточно давно и хорошо.

– Думаешь, поверят?

– Конечно, поверят! Ты же у нас само зло и кошмарный ученый, именем которого до сих пор пугают первокурсников в академиях! Лаллин Черное Золото и «так делать нельзя» – почти синонимы!