Однажды на загнанном в ковыльную и бесприютную степь аэродроме мне попался на глаза сверкающий своей удивляющей чистотой реактивный истребитель. На его борту синей масляной краской кто-то написал: «Андрей!» Я вопросительно посмотрел на шедшего со мной уже давно знакомого мне летчика.

— Его машина,— сказал летчик.

— Он летает на ней?

— Нет, на новой летает.

— А эта вместо музея?

— Почти. Каждый вновь прибывающий в часть пилот прежде всего получает эту машину. На день, на неделю. По-разному бывает.

— Но, Володя,— возразил я,— не всякому может понравиться такое испытание. Машина ведь старовата.

— Что ж делать? У каждой части свои герои, свои лучшие. У нас один из них — Андрей Пестов. Я не забыл, что вы не захотели про него писать.

— У меня был другой приказ.

— Приказ — конечно! Вы просто боялись взяться за Андрея.

— И это было. Ты прав.

— Помните, как мы с вами познакомились? Невеселое было знакомство. Но вы нас простили. Правда?

— Конечно, простил. С того дня я много думал про вашего Андрея, все ждал чего-то. И, как видишь, не обманулся.

— Да,— согласился летчик.

Я вспомнил день, когда впервые услышал имя Андрея Пестова.

По заданию окружной газеты я отправился на один из аэродромов. Моя задача была простейшей: написать очерк о командире полка. Времени дали очень мало — всего несколько часов, и, кроме этого аэродрома, я должен был посетить еще два.

В ответ на мой вопрос:

— Где найти командира полка? — дежурный по части невесело посмотрел на меня, поправил телефонную трубку на аппарате, ответил вопросом:

— По какому, собственно, делу?

— Я из окружной газеты.

— Это, конечно, очень важно. Но ведь в окружной газете, наверно, и курьеры есть, не только собкоры. А точнее?

— Писать.

— Ага. Так я и думал. Только ему сейчас некогда.

— Командиру полка всегда некогда,— возразил я.

— Ну, раз вы это знаете, так о чем спор!

Пронзительный голос из радиоприемника вдруг как-то резко и неожиданно прокричал:

— Я — Волна-шесть, я — Волна-шесть. Докладываю из квадрата Б четыре.

Дежурный по части впился глазами в приемник. Тот же пронзительный и в общем-то не слишком приятный голос продолжал:

— Иду на высоте пятьдесят метров. Продолжаю поиск.

Что-то щелкнуло, и голос исчез.

— Ему действительно некогда,— устало сказал дежурный.

Однако я запротестовал:

— Я обязан с ним встретиться. И у меня очень мало времени. Я обязан!

— Обязан! Все это понять можно. И я понимаю.— Дежурный прищурил глаза, словно прятал от меня их выражение, потом резко встряхнулся.— Знаете что, вы сейчас поезжайте к другим. А к нам загляните дня через три. Сейчас он не захочет с вами говорить.

— То есть?

— Слышали? — спросил дежурный.— Неужели ничего не поняли? Ему некогда. Мы ищем Пестова и Яснова. Мы ищем лучших пилотов полка. Впрочем, если не хотите уезжать, сидите молча и ждите. Не пожалеете и об этом.

Радиоприемник щелкнул. На этот раз и я впился в него глазами.

— Я — Волна-три. Квадрат Б восемь. Докладывать нечего.

Дежурный карандашом на карте, разложенной на столе, поставил два красных крестика. Карта вся была испещрена такими крестиками.

Из огромного окна я видел почти все летное поле. За время моего присутствия в комнате дежурного на бетонированные дорожки уже приземлились два самолета. Каждого выскочившего из кабины летчика мгновенно обступали другие, что-то говорили, размахивали руками, а потом расходились, понурив головы.

Я тихонько уселся возле окна. Я понимал, что действительно мешаю, но преодолеть свое профессиональное любопытство был уже не в силах.

— Будете ждать? — спросил дежурный.

— Буду. У меня тоже приказ.

— Ну, как хотите.

Спокойный радиоголос спросил:

— Я — Волна-один. Что имеете доложить?

Другой радиоголос — я понял, что с командного пункта,— ответил:

— Проверено восемь квадратов.

Первый радиоголос помолчал, потом сказал:

— Продолжать поиск.

Затрещал телефон. Дежурный торопливо схватил трубку, недолго послушал, заговорил:

— Вика, ничего еще не известно. Ты не волнуйся. К утру обязательно найдем. Через два часа я сменяюсь и тоже туда. Найдем. Или сами придут. Будет номер! Мы их в море ищем, а они уже идут к нам. Не волнуйся. Ну, понимаю, ну, волнуйся.

Он осторожно положил трубку.

— Его жена? — нерешительно спросил я.

— Моя.

— Как же они оказались в море? Что-нибудь случилось с машиной?

— Нет, что вы! У них с машинами ничего не случается.

Мне показалось, что он нарочно подчеркнул все слова своего ответа, как будто и я, в свою очередь, должен был ответить ему в таком же духе. Но я не ответил, мне вдруг увиделись темные и бездонные глаза смуглолицего старшего лейтенанта.

— Да,— сказал я.— Понимаю. Хорошие ребята? Конечно, иначе быть не могло…

Нудный ветер стучал водой по оконным стеклам. Он порядком испортил Андрею настроение: был его первый с июля месяца выходной день, которым он мог распорядиться так, как хотел.

Попадая в соседний городок, Андрей всегда забегал хоть на десяток минут к престарелой чете — сухонькому врачу-ленсионеру и его столь же сухонькой жене. Еще в первый месяц службы в этом полку Андрей, будучи в городке, увидел сквозь решетку забора, как мужчина и женщина, немолодые и чистенькие, пилили дрова.

— Ребята, иду в гости, пить чай с яблочным пирогом,— сказал Андрей.

— Меняешь?

— Меняю. Есть дело. Может, я приду к вам. Короче, держите стул и для меня.

Летчики пошли в ресторанчик. Андрей дождался, когда друзья скрылись за углом, толкнул калитку и вошел во двор.

— Вам кого? — спросила женщина, стряхивая с рук опилки и глядя на летчика.

— Никого,— ответил Андрей.— Нет, вернее — вас.

— Чем можем служить? — спросил мужчина, опуская пилу.

— Знаете, шел мимо, увидел, вы мучаетесь, неудобно стало.— Андрей широко улыбнулся. — Давайте помогу. А?

— Да нет уж, мы как-нибудь сами,— ответила женщина.

Но Андрей уже снял фуражку, положил ее на крашеный подоконник, скинул тужурку, повесил ее на перила крыльца.

— Вот так будет лучше.— Он взял из рук мужчины пилу.

На работу, которую они делали бы весь