Перерыв в утреннем заседании сделали чуть раньше по причине сбоя в работе системы кондиционирования. Сегодня дебаты в зале заседаний были жарче обычного, и кое-кто начал шутить, что именно жаркие споры и повлияли на работу кондиционеров. Это лето в Нью-Йорке было душным, и здесь, в восточной части Манхэттена на берегу Ист-Ривер, дышалось во время полуденного застоялого зноя немного легче.

Трое мужчин, которые сейчас шли по коридору штаб-квартиры ООН, не являлись официальными постоянными представителями своих государств при ООН, они не были даже помощниками «второй линии», как называли на устоявшемся местном сленге помощников, сидевших на втором ряду кресел за спинами официальных лиц. Но судить в кулуарах международных организаций о том, who is who и какое влияние он оказывает на решение тех или иных вопросов по расположению кресла, опрометчиво.

Мужчины подошли к одной из дверей в глубине коридора. Навстречу из комнаты вышел угрюмый молодой человек с черным чемоданчиком в руках.

– Что скажете? – спросил один из мужчин молодого человека.

– Безопасно, мистер Портман, – кротко ответил молодой человек и посторонился.

– Прошу, господа. – Человек, которого назвали Портманом, сделал приглашающий жест.

Высокий худощавый, энергичный Ларри Портман выглядел и вел себя как лидер, хотя в этой троице явно все были людьми, обладавшими реальной властью, возможностью принимать решения. Светловолосый крепыш Энрико Лагер был молчаливым. В свои пятьдесят он выглядел значительно моложе своих лет. Возраст выдавали только бесцветные настороженные глаза. Этот взгляд недвусмысленно говорил, что их обладатель не верил никому.

Ханс Рингхольм был плотным, даже чуть полноватым мужчиной с большими залысинами на лбу. Он носил очки в большой толстой оправе, костюм на нем сидел немного мешковато, да и вел он себя суетливо, шумно, чуть возбужденно. Но это обманчивое впечатление пропадало, когда он начинал говорить. Властный голос, жесткие интонации и жесты человека, который привык, что ему подчиняются беспрекословно.

И тем не менее все трое были представителями разных государств, хотя и вели себя друг с другом почти дружески.

– Надо поблагодарить вас, Ларри, – проворчал Рингхольм, вытирая потную шею салфеткой. – Сейчас бы сидели в теплом каминном зале где-нибудь в Амстердаме и потягивали глинтвейн. Так нет, вам обязательно надо все иметь в одном кармане.

– Помнится, господа, что Франция, Великобритания и, кажется, Нидерланды голосовали против того, чтобы перенести штаб-квартиру ООН в Нью-Йорк. – Лагер вскинул одну бровь с видом человека, который всех «поставил на место». – Был выбор в Канаде на берегах Онтарио с красивым видом на Ниагарский водопад. Сколько еще будем спорить?

– Спорить надо было раньше, – вздохнул с нарочитой грустью в голосе Рингхольм. – Еще в сентябре 2009-го, помнится, Каддафи предлагал в качестве альтернативы Пекин, Дели и еще что-то. Полковник свято верил, что ориентировать ООН нужно больше на Восток.

– И где теперь Каддафи, где Ливия, – усмехнулся Лагер. – С арабским миром удалось справиться, не так ли, Ларри?

– Мне понятна ваша ирония, – засмеялся Портман. – Но вы напрасно идентифицируете меня как гражданина США. Я имею счастье иметь датский паспорт.

– Ну, ладно, – неожиданно стал серьезным Рингхольм, и в его голосе появились стальные нотки. – Давайте перейдем к делу, господа. Все попытки продлить арктический шельф привели лишь к тому, что западный мир увяз в интригах, а сами страны Северной Европы, имеющие арктические границы, много лет топчутся на месте, ожидая согласованных действий. Но никто их не согласовывает, потому что нет единодушия.

– Мы сейчас вот этим составом ситуацию не изменим, – покачал головой Лагер. Если только наметить определенный план действий.

– К моменту окончания разработчиками самого плана, – улыбнулся Портман, – он окажется уже ненужным.

– Вот именно, – жестко бросил Рингхольм и прищурил свои и без того маленькие глазки. – Поэтому я предлагаю рассмотреть промежуточный вариант, который позволит нам выиграть время. Время, вот чего нам сейчас не хватает, вот что для нас сейчас истинная ценность. Буквально через два, может, три месяца Россия может представить на рассмотрение соответствующей комиссии ООН результаты своих многолетних исследований, которые будут являться доказательством того, что ряд новых подводных хребтов относится к континентальному шельфу и их следует территориально признать продолжением территории России.

– Между прочим, – хмыкнул Портман, – это я вам скажу как специалист, русские будут правы, потому что результаты, которыми они располагают, – это истина. В ООН вынуждены будут признать доводы русских достаточными. А в Арктике – треть запасов углеводородов всей планеты. Россия отхватила уже приличный кусок континентального шельфа и пойдет дальше.

– Черт, но что мы можем сделать? – весь подобрался и даже выпрямился в кресле Лагер. – Что мы можем противопоставить русским? Результаты своих исследований? Контрдоводы в нашу пользу? Но на это нужны годы! Хотя бы месяцы, чтобы сработать вполне правдоподобный набор доказательств. Но на комиссии все вскроется, и президент свернет мне голову за такую грязную работу.

– Ханс предлагает немного иной сценарий. – Улыбчивый Портман добродушно покивал головой в сторону толстяка. – Мы можем попытаться убить двух зайцев, как говорят сами русские. Сорвать доклад, даже саму процедуру рассмотрения их доклада. А заодно и инициировать новый виток антироссийских настроений в Европе. Давайте выслушаем его предложение.

– Тогда я приглашу одного человека, – не столько попросил разрешения, сколько констатировал факт Рингхольм.

Достав телефон, толстяк начал набирать номер, потом нахмурился, чертыхнулся, вспомнив, что меры безопасности, примененные для защиты этой комнаты, предполагают и непроходимость радиоволн. Поднявшись из кресла с завидной энергией, Рингхольм прошел к двери, открыл ее и бросил кому-то невнятный приказ. Не успел толстяк вернуться к своему креслу, как дверь снова открылась и в комнату неторопливо вошел худощавый мужчина с откровенно южным загаром на скуластом лице. На этом лице странно смотрелись серые, почти стального цвета глаза. Лицо незнакомца от такого контраста коричневого лица и серых глаз казалось равнодушным и каким-то отрешенным. Двигался он плавно, чуть лениво, но в каждом его движении чувствовалась сжатая пружина.

– Представляю вам, господа, – снова принявшись вытирать лысину платком, сказал Рингхольм. – Александр Стульчек. Специалист широкого профиля, хороший организатор, имеет широкий кругозор, большой опыт.

– Хм, – нахмурился Лагер и вопросительно посмотрел на Портмана. – Не кажется ли вам, что несколько преждевременно…

Датчанин, продолжая улыбаться, неопределенно пожал плечами и стал смотреть на гостя. Рингхольм только махнул рукой и заговорил деловито и немного снисходительно: