Алена

Муза, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… Боже, я никогда это не запомню… Гомер! Гомер Симпсон. Алена, второй час ночи, а ты сидишь и пытаешься подтянуть свою античку. Вот все классно, только этот неясный слог и эти замысловатые имена. Выпускной экзамен уже завтра, то есть уже сегодня, а ты тупо все забыла в раз. Напрягись — последний рывок и диплом у тебя в кармане. И не надо будет уже ничего и никому доказывать. А то все — папа-проректор, то тебе можно и в потолок плевать. А вот и нет… Папа-проректор — это клеймо и груз ответственности за результаты. Да еще мама — завкафедрой ботаники, хорошо хоть не поддалась на ее уговоры и не стала поступать на этот чудесный факультет. Хватит с меня ботаники… И так не квартира, а оранжерея. Это маме в радость возиться со своими растениями, а мне они уже порядком надоели, только грязь одна.

И вообще хочется уже наконец от них съехать, вот только куда? Выпущусь и определюсь — даже работы пока нет. Вот не разрешил мне папенька работать и учиться. Тот еще тиран. И куда теперь? К себе на кафедру зарубежной литературы? Нет, увольте. Чувствую, что все дороги ведут снова к Михал Дмитричу Корину, моему отцу и проректору. Не в школу же идти! Я и когда нужно, туда не сильно любила ходить, а уж работать там подавно. Будем решать проблемы по мере их поступления, Аленушка!

Как же хочется спать… Но нельзя! Провалить выпускной экзамен будет не очень умно. 6 лет учебы спустить в унитаз из-за банальной усталости и лени? Итак, античный роман «Эфиопика»…

Глазки закрывай, баю-бай! Алена, надо взбодриться! Дай-ка подумать, что стимулирует лучше всего? Кофе! Наверное, ну только меня он усыпляет. Алкоголь! Щас еще прибухнуть не хватало, а потом все проспать. Физическая активность! Да, мои силы исчерпаны. Секс! Какая замечательная мысль, учитывая, что в квартире я одна. И лиц противоположного пола тут вообще не наблюдается, а на рукоблудие — смотри пункт про физическую активность.

Значит так! Я встаю и наматываю круги по комнате аки зверь на манеже. Ну вспоминай, как там устроено генеалогическое древо древнегреческих богов, кто там кому — кум, сват и брат! Мозг можно поломать и мой уже поломан. Черт!

Все нафиг! Ложусь спать и завтра буду импровизировать! Потанцуем от печки. Авось, антички в билете не будет! Господи, помоги — избавь меня от древнегреческой и древнеримской литературы. Аминь!

Утро. Просыпаюсь в половине восьмого. У! А! О! Экзамен поставили на полдевятого, и это означает, что мне нужно, как гепарду, нестись на другой конец города. Кое-как причесываю свои непослушные, светлые, вьющиеся волосы, одеваю первую попавшуюся футболку и натягиваю джинсы. Господи, что это у меня за надпись на футболке: «Fuck them all!», замечаю уже в лифте. Да уж, облачилась. А потом скажут, что Алена Кόрина — невменяемая мажорка, которой на все плевать. Другие ж девочки, как — с вечера нагладили, подготовили, начистили, а я как — что первое выпало из шкафа, то и надеваю. Имидж — ничто! Время — все!

Пропихиваюсь в метро и мчусь навстречу экзамену.

Возле универа перейти дорогу нереально, движение в центре адское, машина за машиной, и никто ж не пропустит. Набираюсь наглости и выбегаю. В сантиметре от меня с визгом тормозит черная Тойота.

— Идиот! — кричу я набегу, но успеваю заметить мужика, который высунувшись из окна уже кричит мне:

— Дура малая, тебе что жить надоело? Такие, как ты, потом и становятся клиентами морга.

Я замираю, и поворачиваюсь, становлюсь прямо перед машиной. За Тойотой выстраивается очередь. Подхожу вплотную к водительской двери.

— Что ты сказал?!

Из окна на меня смотрит мужик в темных очках, на его лице — ожидание.

— Что слышала, у тебя прям сегодня счастливый день…

— Ехали бы Вы, дядя, по своим делам…

Четырёхглазый изучает меня:

— Ты пробку-то не устраивай, брысь с проезжей части, а то на экзамен свой опоздаешь.

— Придурок, — кидаю и под аккомпанемент дружного гудения и перебегаю наконец-то дорогу.

Откуда ж он узнал, что у меня экзамен. Мерзкий тип.

Галопом заскакиваю в открытую дверь аудитории и плюхаюсь рядом со своим одногруппником Никитой Мошкиным.

— Матильды еще нет?

— Та еще не приходила, Корина, ты готова сдавать или как обычно?

— Ты бы Мошкин за собой следил, а то перегаром вон за километр несет…

— Не зуди, это мы праздновали день рождения лошади Буденного!

— Так он на всем табуне скакал что ли? А то у вас эти празднования в общаге через день…

— Ну не все ж такие мажористые… У тебя что на футболке написано? Тебя щас Матильда сожрет!

— Что ты мне предлагаешь сделать? Вывернуть ее наизнанку или газеткой вон прикрыть.

— Снять к чертовой матери…

— Снять я не смогу, наверное, — понимаю, что бюстика на мне и нет. И даже если бы и был.

— А чего, пойдешь вон голой грудью на экзаменатора, как "Свобода на баррикадах"!

— Не умничай, ты вообще готов?

Замечаю, что Мошкин вытянул фляжку и собирается отпить.

— Стоп, ты что бухнуть хочешь?

— А че? Артикуляция улучшится. Сосуды расширятся и блеск опять же в глазах появится…

— И амбре…

— Коньяк — благородный напиток… Скажу, что я, как Хемингуэй, для вдохновения.

Отхлебывает. И я еще с ним сижу. Трясущаяся рука роняет фляжку прямо на мои колени. Жидкость с ароматом средства для снятия лака и спиртяги разливается на мои джинсы. Вот отлично-то!

В этот момент нас своим присутствием и почтила Матильда Юрьевна. И это не кликуха, а реальное имя — Матильда Юрьевна Овербах. Гроза всех студентов нашего факультета, профессор и автор многочисленных монографий по истории литературы, дама неопределенного возраста.

— Добрый день, дамы и господа, или смертники, как бы я предпочла Вас назвать, но руководство университета будет категорически против. Чего сидим, тянем билеты и готовимся, вы ж не первокурсники какие.

Мои мокрые джинсы так воняют, что аж глаза слезятся, но я в общей толпе, а нас сдающих гос по зарубежке 10 человек, пытаюсь казаться незаметной.

— Корина, — Матильда поднимает на меня глаза, — что это у Вас за внешний вид? Вы в луже валялись? А что это за запах? Так, потрудитесь выйти и привести себя в порядок, и потом будете тянуть билет — то есть возьмете тот, что останется.

Хе-хе! Вот тебе, Аленка, и сдала… Пытаюсь в туалете просушиться и избавиться от неприятного запаха, но, по-моему, становится только хуже. Ладно, все равно день не задался!

Возвращаюсь и забираю последний билет. Такс, что мы имеем, Гюнтер Грасс, литература классицизма, и… твою ж на лево. «Миф про Персефону в парадигме мироощущения древних греков». Кто писал этот бред? Какая Персефона?