– Здесь они, товарищ лейтенант. – Симонов через оптику СВД[1]рассматривал заброшенный поселок. – Все следы сюда ведут.

Андрей подкрутил кратность бинокля. Покосившаяся на одной петле дверь. Тусклый отблеск заката в уцелевших стеклах окон. Камень стен кое-где выщерблен автоматными или пулеметными очередями. Ржавый остов древней «шестерки»[2]у каменного забора также иссечен пулями. Больших боев здесь не было. Во всяком случае, артиллерия или авиация не работали, дома относительно целы.

– Я бы тут сидеть не стал, – сказал он с сомнением. – Мышеловка.

Андрей зябко повел плечами. Тело, разгоряченное дневным маршем, остывало. Солнце уходило за поросшие лесом верхушки пологих гор, оставляя усталых людей в камуфляже во власти подступающей ночи. Вместе с темнотой придет и холод…

– Не мог Абельмажинов ошибиться. – В голосе снайпера звучала неколебимая вера в Абельмажинова. – Он лучший следопыт в бригаде. Ни разу еще не ошибся.

– Если они здесь, то где именно? – Лейтенант медленно водил биноклем, сосредоточенно разглядывая по очереди каждое строение.

Никакого движения. Ни струйки дыма. Ни огонька. Ничего. Тишина. Пятнадцать лет войны на южных окраинах некогда великой империи сделали свое дело. Люди, когда-то жившие здесь, или мертвы, или давно ушли. Остался скелет покинутого человеческого жилья, такой же пугающий, как и брошенный без погребения на обочине труп.

– Пятнадцать, – сказал Симонов.

– Что «пятнадцать»? – Комков оторвался от окуляров и глянул на снайпера.

– Домов, говорю, пятнадцать, – ответил Симонов. – Не считая сараев, гаражей и прочего… Крепкая кладка. Хорошо строили, основательно… Если что, без поддержки никак не обойдемся – зубки можно обломать. А сидят эти чукчи бородатые где-нибудь с краю. Это уж как пить дать…

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, – тихонько позвал радист. – Первый просит доложить обстановку.

– Доложи, что предполагаемое место ночевки бандгруппы блокировано. Ждем указаний.

– Есть. – Сержант склонился над рацией, приглушенно бубня в переговорное устройство.

Комков достал из чехла прицел для ночной стрельбы и взялся за автомат. Скоро будет темно… Симонов, не дожидаясь команды, тоже сменил обычный ПСО[3]на «драгуновке» на ночной.

– Товарищ лейтенант, Первый вас требует…

– Второй, Второй, как слышите? – Сквозь треск помех голос подполковника Черняка было практически невозможно узнать.

Двадцать первый век на дворе, а связь у нас все как в девятнадцатом, подумал Андрей.

– Здесь Второй. Слышу вас хорошо. Первый.

– Что наблюдаете. Второй?

Черта лысого наблюдаем, мелькнуло в голове у лейтенанта, о чем он и сообщил:

– Ничего, Первый. Поселок с виду пуст.

Некоторое время Черняк молчал. Потом трубка рации вновь ожила:

– Вести наблюдение. Ничего не предпринимать. Огонь на поражение только при попытке прорыва противника. Связь каждые два часа. Отбой.

– Понял, Первый, отбой.

Комков осторожно вернулся на свою позицию. Симонов все так же глядел на мертвый поселок через прицел винтовки.

– Хорошо сидят, грамотно – ничего не видно, – похвалил он неизвестных боевиков. – Интересно, они нас засекли, или?..

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Я, честно говоря, вообще не уверен, что они здесь.

– Здесь, здесь они, голубчики. Туточки… Сидят, охнуть боятся…

Синие сумерки сгустились, наливаясь чернильной тьмой. Сквозь разрывы низких облаков проступили острые южные звезды. Ветер с невнятным шепотом шевелил верхушки деревьев. Лес настороженно притих, чувствуя опасных двуногих чужаков. Ночь окончательно вступила в свои права.

Андрей еще раз внимательно оглядел поселок. Невысокий, чуть выше пояса забор, сложенный из грубых нетесаных камней. Дальше, за заросшими огородами, различные хозпостройки: сараи, гаражи и так далее. Потом уже – жилые дома, в которых теперь живут лишь пауки да мыши… Незаметно приблизиться к крайним строениям почти невозможно – место открытое, все как на ладони. По въевшейся за годы службы привычке глаз отмечал заметные в призрачном зеленоватом свете ночного прицела ориентиры, возможные сектора обстрела. Мозг прокручивал различные варианты штурма. Так, на всякий случай…

Группа Комкова блокировала поселок с четырех направлений. Разбитую грунтовую дорогу, делившую поселок на две неравные части, оседлали на въезде и выезде расчеты пулеметов ПК,[4]гранатометчики с РПГ[5]и снайперы с «винторезами».[6]На покрытом густым колючим кустарником склоне холма, господствующего над поселком, засел зам Комкова и по совместительству следопыт группы Абельмажинов с двумя автоматчиками. Сам Андрей, как командир, выбрал наиболее опасное направление – со стороны леса. Если боевики пойдут на прорыв, то, скорее всего, сюда, в спасительную чащу.

Сил, чтобы прочесать поселок, у группы, насчитывающей всего двенадцать штыков, было, конечно, недостаточно. Подкрепления с «вертушками»[7]ожидались под утро, часа в четыре. Но полной уверенности, что боевики именно здесь, не было ни у Комкова, ни у подполковника Черняка. Больше всего лейтенанта раздражало то, что он не видел ясной цели для боевиков: куда и зачем они идут? Нет здесь ничего. Пусто на много-много километров вокруг. Один этот богом забытый поселок. Не в турпоход же они, в самом деле, отправились. Боевик просто так не ходит. Он к населенной местности тяготеет: ему подавай оживленные трассы для установки фугаса; селения, где нужно с кем-то встретиться, кого-то убить.

Но что-то ведь им тут понадобилось…

Не было точных данных ни о составе сил противника, ни о вооружении. Во время марша Абельмажинов обнаружил место дневки боевиков. Численность группы он по каким-то, понятным только ему самому признакам определил в семь-восемь человек. Один из них, вероятно, подросток или женщина.