Вперед в прошлое 4

Глава 1

Что это было?

Я открыл глаза, избавляясь от затяжного кошмара. В том сне я был взрослым собой, который сгорел в ядерном взрыве, но не погиб и…

Будто испугавшись света, мысли разлетелись, как стекляшки калейдоскопа. Казалось, это я сам рассыпался и не могу себя собрать.

Наконец удалось ухватить мысль: где я?

Тук-тук, тук-тук, тук-тук — стучат колеса поезда. Вагон потряхивает. Я лежу на верхней полке…

По телу снизу вверх разлилась ледяная волна, опрокинула в безумие. Сон? Я закрыл лицо ладонями, вспотевшими от волнения. Пахло копченой колбасой, тянуло табачным дымом, издали доносились голоса. Слишком явно для сна.

Кто я?

Меня зовут Павел Мартынов. Мне четырнадцать лет. Последнее, что я помнил, — как Руся ударил меня по голове, а дальше… Я должен либо валяться там же, на тротуаре недалеко от школы, либо лежать в больнице под капельницами.

Но я, блин, в поезде! Холодея, я отвел руки от лица, свесил голову.

Сон как будто не заканчивался.

Вторые полки пустовали, на нижней, разинув рот, храпел толстый мужик, и его шея, похожая на зоб пеликана, вибрировала. На другой полке кто-то пытался спать, прижав голову подушкой.

«Беруши бы ему, но где их сейчас найдешь».

Вот сейчас стало действительно страшно. Это не мои мысли! Я не знаю, что такое беруши! Точнее, не знал раньше, а теперь представление о них выплыло, обрело форму и текстуру. Как если бы вдруг картинка учебника ожила…

«И стала трехмерной».

Что такое трехмерный и двухмерный? Текстура? И снова выплыли чужие знания, будто из мысленной библиотеки. Казалось, мозги раздуваются, давят на черепную коробку, и их хотелось почесать.

«Подгруженные знания разархивировались».

Получается, это был не сон? И с мая по середину июля в моем теле жил другой… Почему же другой? Там жил взрослый я. Человек, который мог влиять на реальность и сдвигать время грядущей катастрофы. Тот, кто заставил себя уважать моих одноклассников, которые меня презирали. Руся, которого я обходил десятой дорогой, теперь сам от меня шарахается. Да меня отец уважает! И он больше с нами не живет. Я-он спас восемь девчонок от рабства, причем чужими руками. Эта операция так вообще гениальна.

У меня теперь есть бабушка Эльза и дед Шевкет. Мы с сестрой и братом недавно съездили к нему в Москву, накупили вещей, я взял кофе на продажу…

Я-взрослый заработал кучу денег, считай, на половину видика! У меня-него грандиозные планы на будущее, и я их помню! Но теперь произошло изъятие, он ушел, оставив все это мне. И Димонов странных, Гайку злющую и Алиску. И Рамилька еще, которого я терпеть не могу.

А еще он-я подобрал мальчишку с ожогом, как у Крюгера, и собирался делать из него человека…

И со шлюхами малолетними подружился, и с бомжами. Сподвиг алкаша на ремонт машины и собирался сесть за руль…

И что с этим всем делать — мне⁈ Захотелось крикнуть: «Не бросай меня, вернись, я без тебя не справлюсь!» — но я лишь вцепился зубами в подушку.

Кто это сделал со мной?

Или — что сделало.

Вся новоявленная гоп-команда ждет меня в подвале, считает сильным, смелым, равняется на меня. Господи! С ними что делать? Я их боксу и борьбе учил, хотя ничего этого не умею сам! Или теперь умею? Вот приду я туда и…

И что? Ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

Мы с Наташкой теперь отлично ладим. Как так-то? Она же невыносимо вредная! И Борька виделся ему-мне не скользким стукачком, а добрым талантливым мальчиком.

Тот я ничего и никого не боялся. Боялся только, что отец сломает Наташке жизнь и — за маму, за себя — никогда.

Хотелось просто заснуть, и чтобы все это кончилось. Проснуться в своей кровати, нырять, плавать, строить с Ильей штаб в ДОТе, а не выкручиваться и трястись, что разоблачат и упекут в дурдом.

Вот сейчас надо спускаться завтракать, а я понятия не имею, как себя вести с собственными сестрой и братом! Потому никуда я не пойду, притворюсь спящим и буду валяться, пока не приедем.

Так я и сделал. Отвернулся к перегородке и принялся перебирать его-свои воспоминания, как фотографии, которые при приближении оживают…

«Интегрируются в личность».

Он летал на самолете. Стрелял в людей. Остановившись на военном прошлом, я ощутил, как палец вжимает курок… тьфу ты, спусковой крючок это! И фигурка в коллиматорном прицеле падает.

У него были женщины, много женщин! Одна так вообще актриса, он ее любил… Было любопытно ощутить, как это — иметь близость с женщиной, но я отогнал воспоминания. Неприлично, все равно что за отцом подглядывать.

Стоп! Он мне не отец, не брат и не старший товарищ. Он — тот, кем я всегда мечтал быть. Кто-то мечтает стать летчиком, когда повзрослеет, кто-то — бандитом. Выходит, и у меня было желание кем-то стать? Не поступить в универ и освоить профессию, а вырасти бесстрашным, умным и справедливым.

Выходит, у него получилось? А если он — это я, то и у меня получится, причем — гораздо быстрее. Старший я уже протоптал тропинки, осталось просто по ним пойти.

«Просто» — ха! Представляю — и аж пальцы немеют.

Вот сейчас мы приедем — и за что хвататься? Его слушали, а меня — будут ли?

Когда паника схлынула, я осознал и принял случившееся, и стало ясно, что страшнее всего — потерять все, что он сделал. Меня будут провоцировать и проверять на прочность, и если я стану пятиться, все пропало.

Вспомнилась газета с результатами футбольных матчей. То, что лежит в моей голове, — гораздо круче! Но смогу ли я не облажаться?

«Вернись, не бросай меня, — снова мысленно взмолился я. — Я не могу один! Не справлюсь. Надорвусь. Мне даже посоветоваться не с кем!»

Ответила тишина. Хорошо хоть девчонок он успел спасти, я бы точно не потянул, ведь и стрелять не умею! Или умею?

Вспомнился разговор с Ильей, где друг беспокоился о моей крыше…

«Душевном здоровье», — снова всплыло правильное понятие.

А если и правда у меня раздвоение личности, и вся чужая память — моя фантазия? Я помотал головой.

По вагону прошлась проводница и объявила громко и пискляво:

— Господа, просыпаемся. Через полчаса поезд прибывает на конечную станцию.

Что ж, это