* * *

* * *

Некогда я была знаменита. Моя физиономия смотрела с футболок, значков и памятных кружек, не говоря уже о плакатах. Я порождала новости, достойные заголовков газет, появлялась на телевидении и как-то даже стала почетным гостем «Шоу Йоги Бэйрда». Ежедневная газета «Ракушка Дэйли» назвала меня «наиболее влиятельным подростком года», а воскресный «Моллюск» – женщиной года. Два человека порывались меня убить, мне грозили тюрьмой и шестнадцать раз предлагали руку и сердце, а король Снодд объявил меня вне закона. И случилось это все, равно как и еще куча разных вещей, всего за неделю.

Меня зовут Дженнифер Стрэндж…

Было очень похоже, что жара после полудня собиралась только усилиться. Естественно, именно тогда, когда работа становилась еще более кляузной и требовала усиленного сосредоточения. У ясной погоды было только одно ощутимое преимущество. В сухом воздухе магия лучше срабатывает да и летит дальше. Сырость, наоборот, оказывает на Мистические Искусства замедляющее воздействие. Ни один колдун, достойный своей искры, никогда не творил ничего эффективного под дождем. Возможно, именно по этой причине когда-то считалось, что запустить душ – раз плюнуть, а вот закрыть в нем воду – поди-ка попробуй. Практически невозможное дело.

Поездка на такси или в микроавтобусе была бы ненужной причудой. Поэтому ради короткого путешествия из Херефорда в Кингс-Пайон трое колдунов, тварь и я сама упаковались в мой «Фольксваген». Вел машину «Полноцен» Прайс (прозвище, намекавшее на некоторую полноту, вполне соответствовало действительности), леди Моугон устроилась на переднем пассажирском сиденье, а я села сзади вместе с волшебником Мубином и Кваркозверем, который, пыхтя, втиснулся между нами. Больше половины пути мы проделали в неловком молчании. Показали пропуска страже, выбрались за городские стены и покатили через пригороды…

В нашем молчании не было ничего необычного. Трое моих спутников были колдунами самого широкого профиля, но между собой они ладили достаточно скверно. Как говорится, ничего личного, просто колдуны, они… ну, такие. Очень уж темпераментные. Чуть что, готовы навсегда разобидеться, и потом замучаешься мирить. И это при том, что управление хозяйством вроде нашего, называвшегося «Мистические Искусства Казама», было связано не столько с заклинаниями и волшбой, сколько с бюрократической тягомотиной и дипломатическими тонкостями. Да уж, работать с искушенными в магии – это все равно, что кошек пасти.

В Кингс-Пайоне нам предстояла работа, с которой Прайс и Мубин не надеялись справиться вдвоем. Вот и пришлось мне уламывать леди Моугон, чтобы «заткнула дырку». Она считала подобные дела ниже своего достоинства, но, как у них водится, была реалисткой. «Казам» перебивался из куля в рогожку, и нам отчаянно требовался заработок.

– Держал бы ты лучше руки на руле, – не очень-то дружелюбно высказалась леди Моугон.

Она неодобрительно косилась на Полноцена, правившего с помощью колдовства. Руль поворачивался сам собой, руки же Прайса лежали на коленях – так ему было удобней. Одна беда, леди Моугон, которая в лучшие дни работала Волшебницей на королевской службе, считала открытое пользование магией пусть и невинным, но выпендрежем, признаком безнадежно скверного воспитания.

– Это я так разогреваюсь, – с негодованием парировал Полноцен. – Можно подумать, вы в этом не нуждаетесь!

Мы с волшебником Мубином сразу уставились на леди Моугон. Интересно, как разогревалась она?.. Что касается Мубина, он настраивался на предстоявшее дело, играя со шрифтом свежего выпуска «Херефордского Бельма». Мы покинули офис минут двадцать назад, и за это время он успел разгадать весь кроссворд. Сам по себе подвиг был невелик, поскольку кроссворды в «Бельме» обычно несложные, но дело в том, что Мубин заполнил клеточки печатными типографскими буквами, одной силой мысли перетащив их с других мест на странице. Теперь все было заполнено, и большей частью даже правильно. Зато статья о покровительстве, которое королева Мимоза оказывала Фонду Вдов Войны Троллей, выглядела существенно полысевшей.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы, – высокомерным тоном ответила леди Моугон. – Кроме того, мне претит это выражение «разогреваться». Процесс называется квазафукация! И всегда назывался!

Прайс не остался в долгу:

– Использование старинного языка отдает архаикой. Кому охота казаться несовременным?

– Мы должны говорить так, как велит наше призвание, – ответила леди Моугон. – Наше возвышенное призвание!

«Когда-то бывшее возвышенным…» – подумал Мубин, непредумышленно транслируя свое подсознательное на такой низкочастотной альфа-волне, что даже я сумела ее уловить. Леди Моугон извернулась на переднем сиденье, чтобы ошпарить его негодующим взором…

Я только вздохнула. Вот она, моя повседневная жизнь!

Из полутора десятков колдунов, волхвователей, облакопрогонников, предсказателей и повелителей летучих ковров, трудившихся в «Казаме», леди Моугон была определенно самой старшей по возрасту, и не исключено, что самой могущественной. И, подобно всем прочим, последние лет тридцать она наблюдала за постепенным угасанием своих мистических сил. Вот только, в отличие от всех остальных, она упорно отказывалась примиряться с этим угасанием и с его смысложизненной важностью. В ее защиту можно сказать, что падать ей пришлось с большей высоты, нежели прочим, но на самом деле это не оправдание. Сестры Карамазовы тоже могли похвастаться некогда имевшим место высочайшим покровительством, но это не мешало им быть в общении сладкими, как карамельки. Собственно, тетки были еще те, – злющие, каждая точно горшочек с рубленым луком, – но тем не менее милые и приятные. Вот так.

Я, может, даже пожалела бы Моугониху, не будь она такой язвой, причем без перерыва на обед. Она ведь не пропускала ни малейшего предлога этак свысока поставить меня на место, что мне, понятное дело, не особенно нравилось. И даже исчезновение мистера Замбини не улучшило ее манер. Напротив, она сделалась решительно невыносимой.

– Кварк, – сказал Кваркозверь.

– Обязательно было брать с собой тварь? – спросил Полноцен. С Кваркозверем он никогда по-настоящему не ладил.

– Я только дверцу открыла, а он и запрыгнул, – пояснила я.

Кваркозверь сладко зевнул, показывая несколько рядов бритвенно-острых клыков. Он был существом вполне мирного нрава, но спорить с ним было как-то не принято. Просто на всякий случай.

– Если я лишний раз не напомню вам о важности предстоящей работы, – осторожно начала я, – это будет с моей стороны скверным исполнением обязанностей ответственного менеджера «Казама». Мистер Замбини всегда говорил, что ради выживания мы должны приспосабливаться. Одним словом, если мы справимся как следует, может открыться выгодный рынок, в котором мы так остро нуждаемся…