Моим родителям, которые научили меня никогда не терять надежду.

Дэвид Фельдман

Мими. Ты была права.

Ли Дэниел Кравец

Созидание всегда начинается с разрушения.

Э. Каммингс, один из тех, кто родился заново

Каждый переживший травму оказывается перед выбором: наблюдать за рекой жизни с берега или окунуться в нее с головой.

Эта мысль впервые пришла в голову Аше Мевлана, когда она лежала на столе в небольшой смотровой в Католическом медицинском центре св. Винсента в Вест-Виллидж в Нью-Йорке. Темные волосы, красивое лицо — ей было всего двадцать четыре. Тогда, в 2002 году, на волне технологического бума многие молодые ньюйоркцы становились богачами. У нее была отличная работа в стартапе, квартира в Сохо и небольшая проблема величиной с горошину в левой груди.

Аша уже поняла, что у нее рак. Мрачное выражение лица врача-лаборанта не оставляло никаких сомнений. Однако переломным моментом в выпавшей на ее долю череде испытаний был вовсе не диагноз. Результаты биопсии в Слоун-Кеттеринг тоже были ни при чем, как и не покидавшее ее все восемь месяцев химиотерапии ощущение, что жизнь выходит из-под контроля. Полное отсутствие волос на голове, мертвенная бледность — все это отошло на второй план.

Переломным для Аши стал момент, когда врачи сообщили, что рака у нее больше нет, и отправили назад, в мир обычных людей. Аша сразу поняла — она стала другой. Пока она балансировала на грани жизни и смерти, для остальных продолжалась обычная беззаботная жизнь. Коллеги все так же проводили время за болтовней о дрянной нью-йоркской погоде, вечных очередях в Starbucks и финалистах последнего сезона American Idol. Пережитое ею, все то, что сама она считала таким важным, терялось на фоне наивной обыденности, наполнявшей жизнь окружающих. Казалось, все вокруг заняты какими-то пустяками. Она поняла, что тоскует по тем временам, когда тоже могла так жить.

Но жизнь, какой она была прежде, потеряла всякий смысл; она казалась пустой. И Аша решила порвать с прошлым как можно быстрее. «Я не религиозный человек, но я повторяла как молитву: “Только дай мне второй шанс — я стану другой. Я буду делать только то, что мне действительно по душе”», — рассказывает она.

* * *

Аша — одна из многих.

По данным Американского общества по борьбе с раком, ежегодно 13 млн человек по всему миру ставится диагноз «рак». Согласно прогнозам, в течение ближайших 20 лет этот показатель удвоится. Журнал Neuroimaging Clinics of North America также далек от оптимизма в своих наблюдениях: по данным издания, каждый год ни много ни мало 10 млн человек получают тяжелые черепно-мозговые травмы. Страшную картину подстерегающих нас на каждом шагу травм дополняют подсчеты Всемирной организации здравоохранения: ежегодно 50 млн человек попадают в автомобильные аварии и выживают после них. Согласно выводам Организации Объединенных Наций, каждая третья женщина по крайней мере один раз на протяжении своей жизни подвергается насилию, включая изнасилование, и жестокому обращению. К тому же приведенная статистика отражает лишь небольшую часть бед и несчастий, ежедневно обрушивающихся на людей.

Тот факт, что замысел этой книги родился в особый момент в истории, который без всякого преувеличения можно охарактеризовать как «травматический» для большого числа людей, не является простым совпадением. Когда американский рынок недвижимости лопнул как мыльный пузырь, мировая экономика начала головокружительное падение, миллионы людей лишились работы и крыши над головой, землетрясение в Тохоку привело к сдвигу земной оси более чем на 15 см, а число террористических актов по всему миру достигло рекордной отметки; люди осознали, насколько они уязвимы, и ощутили острую потребность в безопасности. Сейчас такие события воспринимаются как нечто обыденное, как постоянные декорации, на фоне которых протекает повседневная жизнь.

Джудит Херман, профессор психиатрии с медицинского факультета Гарвардского университета, называет травму «недугом беспомощных». Проблема в том, что мы все беспомощны перед превратностями судьбы. «В момент травмы жертва оказывается обезоруженной некой силой, которой она не способна противостоять. Когда такая сила имеет природное начало, мы говорим о катаклизме. Когда за ней стоят другие люди, мы говорим о преступлениях и насилии, — пишет она в своей книге “Травма и исцеление” (Trauma and Recovery). — Исключительность вызывающих травму событий не в том, что они случаются редко, а скорее в том, что они разрушают привычный уклад жизни». В зависимости от разновидности травмы приблизительно четверть всех переживших ее людей оказываются жертвами посттравматического стрессового расстройства — болезненного состояния, часто приводящего к полному истощению сил. Другие впадают в глубокую депрессию или не могут избавиться от чувства тревоги.

Когда вокруг столько бед и несчастий, трудно не стать пессимистом, не поддаться чувству обреченности и не впасть в отчаяние. При этом очень легко проглядеть ту удивительную жизнестойкость, которая есть в каждом человеке. Разве не удивительно, что, даже переживая травму, люди продолжают улыбаться, любить, радоваться, созидать и преображаться? Это наблюдение ни в коем случае не принижает степень воздействия травмирующего опыта на жизнь человека или степень страданий, пережитых или переживаемых многими. Страдание реально, но и воля к жизни тоже реальна. Человеческая природа обладает особенностью, которая, с одной стороны, кажется невероятной, а с другой — вселяет некоторую надежду: вопреки расхожему мнению большинству переживших травму людей со временем удается восстановиться после периода эмоционального спада и вернуться к нормальной жизни. У них все налаживается.

А некоторые из них не останавливаются на достигнутом. Они решаются на радикальные перемены и совершают по-настоящему неординарные поступки. «В некоторых, впрочем весьма немногих, людях после травмы пробуждается желание сделать шаг навстречу миру», — пишет Херман. Они перенаправляют энергию на новое призвание, новую миссию, новую стезю, на помощь другим людям, попавшим в беду, на образование, судебную реформу, на множество других масштабных начинаний. Им недостаточно просто выжить. Они находят смысл в пережитых трагедиях, используя их как основу для обновления.

Мы называем этих людей «родившимися заново».

* * *

Узнав, что она больна раком, Аша через какое-то время начала брать уроки импровизации на скрипке. Преподавательница поняла, что здесь нужен особый подход. «Она попросила меня сыграть то, что я чувствовала, когда шла по коридорам больницы к врачам, — поясняет Аша. — Я не должна была говорить — только играть. Тогда я впервые ощутила тесную связь с инструментом и по-настоящему отдалась импровизации. Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что игра на скрипке придала форму моим переживаниям. Я хотела выразить тревогу, которая охватывала меня, когда мне в руку вводили иглу с химиопрепаратом. Я хотела выразить чувство, которое испытывала, стараясь казаться сильной в глазах других, хотя была жутко напугана. Я научилась выражать себя посредством своего инструмента».