Тимофей Рябчик остановил машину на стоянке перед детскимсадом, посидел минуту, собираясь с силами, и выбрался наружу. Каждое движениедавалось ему с огромным трудом, в голове лязгал заржавленными гусеницамибульдозер, а во рту было сухо и горько, как в Сахаре в засушливый период.

«Нет, нельзя смешивать водку с портвейном! — унылоподумал Тимофей, запирая свою старенькую девятку». — Даже если это водкаФлагман" и хороший массандровский портвейн!"

С тяжелым вздохом он поднялся по ступенькам детского сада,как будто эти ступени вели прямиком на эшафот.

Детским садом это здание называли по старой памяти. По этимкоридорам давно уже не разносились детский смех и запах подгорелой манной каши,их сменили стрекот принтеров, телефонные звонки и запах кофе, вместо нянечек ивоспитательниц повсюду сновали озабоченные и в меру нетрезвые бизнесменысредней руки и их еще более озабоченные секретарши. Бизнесмены были озабоченыпостоянным похмельем, отсутствием доходов и неотвратимо надвигающейся налоговойпроверкой, а секретарши — мечтами об удачном замужестве и никак не наступающимикритическими днями…

В этом муравейнике, который язык не поворачивался назватьмодным словом бизнес-центр, Тимофей Рябчик снимал свой небольшой офис.

С невероятным трудом вскарабкавшись на второй этаж ииспытывая при этом такое чувство, будто он только что в одиночку покорилЭверест и втащил туда на своих плечах бегемота средних размеров, Тимофейостановился перед дверью, на которой красовалась вывеска:

«Частное детективное агентство Гудвин».

Несмотря на ужасное самочувствие, Тимофей залюбовался своейвывеской. На нее он истратил половину своих сбережений и гордился вывеской дочрезвычайности.

«Вывеска — это лицо нашей фирмы!» — постоянно внушал онсвоей секретарше и единственной сотруднице Василисе и требовал, чтобы онаежедневно начищала медную вывеску до ослепительного блеска.

Василиса считала, что лицом фирмы является сам Тимофей ивместо того, чтобы ежедневно надраивать вывеску, ему стоило бы хоть изредкачистить собственные ботинки, купить новый костюм и прекратить смешивать водку спортвейном, но, как положено дисциплинированной секретарше, она держала своемнение при себе.

Взгляды Тимофея и Василисы расходились очень во многихпунктах, но Тимофей был начальником, шефом и повелителем — и этим все сказано.

Значительную часть своих скудных сбережений, оставшихсяпосле изготовления вывески, он потратил на шикарные полноцветные визитныекарточки и шляпу. Визитки славянской вязью на двух европейских языках сообщали,что он, Тимофей О. Рябчик, является частным детективом и главой детективногоагентства «Гудвин».

Шляпа выделяла его из серой толпы обывателей и придавала емуимпозантный и романтический вид. Она роднила его с петербургскими актерамиБоярским и Лыковым, которые тоже никогда и нигде не расстаются со шляпой — дажев бане и на необитаемом острове.

Полюбовавшись вывеской, Тимофей толкнул дверь и вошел в свойофис.

Василиса, маленькая и подвижная, как колобок, подкатилась кнему и зашептала:

— Тимофей Олегович, у нас посетитель.., посетительница.Я провела ее к вам в кабинет, пускай проникается. Десять баллов по шкалеРихтера.

Вот ее вещи… — Она показала на дивное светло-бежевоекашемировое пальто, украшавшее скромную офисную вешалку, и яркий пластиковыйпакет с надписью «Biron», небрежно брошенный на стул.

Десять баллов по двенадцатибалльной шкале Рихтера на ихжаргоне обозначало достаточно высокий имущественный уровень посетительницы.

Воротник пальто изнутри украшала этикетка «Махmara», «Biron»— очень дорогой бутик на втором этаже Гостиного двора.., в воздухе отчетливозапахло приличным гонораром.

Василиса, однако, поморщилась, почувствовав совсем другойаромат.

— Тимофей Олегович, разве можно смешивать «Флагман» спортвейном? Даже если это… — она принюхалась, забавно поведя веснушчатымносиком, — даже если это «Солнечная долина» восемьдесят девятого года!

С этими словами верная секретарша протянула Тимофею таблеткуаспирина и стакан воды. Великий детектив проглотил таблетку и благодарнокивнул. Василиса подала ему подушечку жевательной резинки с отбивающими всякийзапах голубыми кристаллами и подтолкнула:

— Идите, она уже нервничает. Кстати, она брюнетка, хотяи нацепила светлый парик.

Тимофей вошел в свой кабинет решительным шагом хозяинажизни, победителя и триумфатора, нацепив на лицо самую обаятельную из своихулыбок. Улыбка едва не треснула на измученном похмельем лице.

Этот кабинет был оформлен с глубоким проникновением впсихологию клиентов и был призван произвести на них неизгладимое впечатление.

По стенам развешаны фотографии Тимофея в самых удивительныхи героических обстоятельствах. Вот он с револьвером в руке задерживаетчрезвычайно опасного преступника. Вот — в потрепанном костюме цвета хакивытаскивает буксующий джип из глубокой грязи — наверняка на одном сложнейших изэтапов ралли «Париж — Дакар». Вот он сфотографирован рядом с командойамериканских астронавтов.., а вот — рядом с человеком, которого знает в лицовсе прогрессивное человечество…

Все эти потрясающие фотографии при помощи нехитрогооборудования сделал для Тимофея его старый приятель Веня Бутузов, фотограф изжурнала «Будни милиции».

В глубоком кожаном кресле, купленном по дешевке прираспродаже имущества разорившейся турфирмы, восседала ослепительно ухоженнаядама совершенно неопределимого возраста. Дама была облачена в шерстяное платьецвета кофе по-венски, изумительная мешковатость которого говорила о том, чтоего кроил знаменитый итальянский дизайнер, и в леопардовые сапоги на высокомкаблуке. Чудесные платиновые волосы посетительницы не допускали и мысли о том,что это парик, но в таких вопросах Тимофей стопроцентно полагался на мнениеВасилисы.

На лице клиентки зрело недовольство.

— Это вы — Тимофей О. Рябчик? — осведомиласьона. — Поздно на работу приходите!

— Извините, пробки! — Тимофей почтительносклонился перед дамой и тут же молниеносным движением выхваченного из-за спиныпинцета снял с ее левого сапога невидимую пушинку.

— Что это вы? — удивленно уставилась на него дама.

— Одну секунду! — Тимофей сел за свой рабочийстол, придвинул к себе отличный немецкий микроскоп, купленный по дешевке прираспродаже имущества разорившейся фармацевтической фирмы, и положил невидимуюпушинку на предметное стекло. — Если не ошибаюсь, этот образец городскойпыли характерен для Невского проспекта, — задумчиво проговорил он посленескольких секунд внимательного изучения пушинки, — пожалуй, в районе..,не заходили ли вы сегодня в Гостиный двор?