Эта история требовала от меня свободы.

Стучала кулаком по столу, не ведая ни капли скромности, кричала, разрывая изнутри, и чуть-чуть успокоилась, когда я наконец взял лист бумаги и ручку.

Я познакомился с Денисом Дмитриевским в старших классах школы, и мы не то чтобы подружились, но по крайней мере общались, не вызывая друг у друга изжоги. Потом наши пути разошлись: он выбрал юридическое образование, я же отправился искать счастья в журналистике. Мы встречались на вечеринках у общих друзей и продолжали встречаться после окончания институтов, хотя каждый из нас уже занимался своей профессией.

Время текло, мы взрослели, обрастали делами, семьями. Обрастали ответственностью. Появились дети. Я писал статьи, очерки и сценарии. Денис делал бизнес в сфере права, начал с земельных правоотношений и потихоньку расширял его на все возможные сферы, за которые ему было интересно браться.

И вот некоторое время назад мне потребовалось встретиться с Денисом, уже не как с одноклассником и другом (а время все-таки расставило все по своим местам), а как с юристом, одним из лучших в городе в сфере земельных правоотношений. У меня возник вопрос, шкурный, о моей даче на Ладоге, и, конечно, я тут же напросился в офис к Денису. Он щелкнул мой вопрос за десять минут, рассказав необходимый алгоритм действий, и дальше, имея некий запас времени и отличное настроение, предложил выпить по бокалу скотча и поболтать, и я, поскольку не мог и не хотел отказывать, естественно, согласился.

Вначале я, выпив немного вкуснейшего виски, рассказал Денису о своих успехах, похвастался заметными публикациями. Я помню, он спросил тогда:

– Слушай, а почему бы тебе не написать большую вещь?

Я думал об этом. Много думал. И у меня был ответ:

– А о чем? О чем писать?

Денис помолчал тогда, я помню, но не очень долго, и ответил, глядя куда-то поверх меня:

– О Колумбе.

Я поперхнулся оливкой:

– О ком?

– О Христофоре Колумбе.

Он посмотрел на часы, наполнил стаканы и рассказал мне эту историю. Закончил, когда уже глубоко стемнело. Мы допили бутылку, по-дружески обнялись и разбежались по домам.

В каждом из нас есть Колумб. Мы не всегда знаем, куда плывем. Не всегда знаем, сколько еще до новой, пока никем не открытой земли. И каждый из нас пересекает черту, deadline, откуда возврат еще возможен: пресной воды в трюмах хватит, чтобы добраться домой… Но ты не поворачиваешь назад, а ждешь попутного ветра и, как только он наполняет паруса, мчишься дальше, забывая о том, что позади только что осталась точка невозврата.

И как только я взял ручку и листок бумаги и пересек свой deadline, эта история мгновенно вырвалась на свободу.

Вокруг Дмитриевского и всей его команды сжималось кольцо. Обстоятельства непреодолимой силы, случайные и неслучайные совпадения, вереница странных фактов – все сливалось в один полыхающий огнем обруч, через который Денису приходилось прыгать, словно он цирковой тигр, а не руководитель собственного правового центра.

В кабинет завалилась Орлова. Без стука, как обычно. Собрала в хвост растрепанные светлые волосы, одернула пиджак и уселась в кресло напротив, обдав Дмитриевского веселым нежно-голубым взглядом.

– Как ты, Оленька?

– Отлично. Лучше, чем когда бы то ни было. Ты?

– Тоже неплохо. Из суда?

– Конечно. И сразу к тебе. Отложили. На месяц.

– Не очень? Чуешь что?

– Да. Судья или разбираться не хочет, или заряжена. Еле ноги унесла. Месяц есть, чтобы перегруппироваться. Дай сигаретку…

– А тебе восемнадцать-то есть? – улыбнулся Дмитриевский, доставая пачку.

– Ну да вроде… Тридцать три… А иногда кажется, что все пятьдесят.

– Ну не утрируй, милая…

Оля в свои тридцать три руководила судебно-правовым отделом, держа под контролем все текущие судебные процессы, и лично участвовала в самых сложных.

– Правда… Я вообще жаловаться пришла, Денис…

– Никаких жалоб, Оленька, ты же знаешь, – ответил Дмитриевский.

– Ну не жаловаться… Назови это рационализаторским предложением… Ребята недорабатывают…

Так Орлова называла коллег, которые занимались административными процедурами. Они же помогали судебникам собирать доказательства из государственных структур. И вот между «ребятами» и Ольгой постоянно шла какая-то не совсем понятная Денису борьба.

– Ясное дело, – съехидничал он.

– Я серьезно, – ответила Ольга. – Попросила вон один документ из администрации мне достать для сегодняшнего процесса. Так криков было – как будто я что-то противоестественное прошу…

Дмитриевский усмехнулся:

– Думаю, если бы ты у них что-нибудь противоестественное попросила, они бы сделали это с радостью. А так, видимо, скучно.

У Орловой заверещал карман.

– О, – засмеялась она, глядя на экран смартфона. – Летчик мой… В отпуск к нему собираюсь…

– Ответь… – улыбнулся Денис и углубился в почту.

– Да, Кирилл! – затрещала в телефон Орлова, а в кабинет Дмитриевского после однократного, ничего не значащего стука заглянула голова Вити Смолина – компьютерщика и системного администратора:

– Можно?

– Да, конечно. Ты один?

– Не. С Васей Кручининым.

Кручинин, рекламщик и маркетолог, сидел в одном кабинете со Смолиным. В последнее время они работали над интернет-сайтом. Почти всегда ходили вместе и постоянно переругивались.

– Конечно, с Васей, – улыбнулся Дмитриевский, – Как же без Васи. Что там?

Ребята встали за спиной Орловой. Она вопила в трубку:

– Что значит «не прилетай»? Что это значит? У меня билеты невозвратные, слышишь?

– Денис. У нас с Васей разногласия по концепции сайта. – Витя поправил длинные, давно не стриженные волосы.

– «Разногласия по концепции сайта…» – передразнил его Василий и пояснил, глядя на ноги Орловой: – Да он просто упрямый осел, вот и все разногласия!

Ольга же продолжала недовольно трещать в трубку:

– Ты вообще, что ли, тю-тю? Как так можно, а?! Летчик еще называется!

– Ха! Кто из нас упрямый осел? – Витя зло посмотрел на рекламщика. – Я тебе в прошлый раз то же самое говорил: зачем запускаешь интернет-рекламу перед длинными выходными? Кто будет звонить? И кому?