Пролог

«…— Да, капитан!

Его руки скользят вниз по ее спине с грациозной осанкой и, оставляя на нежной коже дорожки из мурашек, ложатся на обнаженные ягодицы.

— Я вся горю, капитан! — молвит Аври, сжигаемая изнутри.

— Еще рано, прелесть наша. Ты недостаточно подготовлена, — жарко шепчет ей на ухо Кайд…»

У меня запылали щеки. Это надо же было такое написать! У автора книги было крайне богатое воображение. Мне, девочке, воспитанной в приличной деревенской семье, стало стыдно читать дальше. Как будто за мной кто-то в щелку подглядывал.

Зазвонивший мобильник отвлек меня от книги, на которую я потратила почти полдня. Вот что значит — зачиталась. От звонка я непроизвольно вздрогнула.

— Привет, Лукошко! — бодро крикнула Софья, едва я поднесла телефон к уху. — Ну как хата? Старуха — жесть?

Лукошком меня еще в детстве прозвали. По фамилии — Лукашина. А зовут меня Аврора.

— Ты про хозяйку? — уточнила я. — Бабушка — божий одуванчик. Чаем меня напоила, о себе рассказала, фотографии показала.

— Да что там слушать-то? Про ее непутевого сына-писателя, который умом тронулся и без вести пропал? Или про того парня, который у нее до тебя комнату снимал и тоже деру дал, даже труселя не забрал? — Софья расхохоталась. — Получше ничего не могла найти?

Было бы время и деньги найти, нашла бы! Универ я окончила, из студенческой общаги выселили. Куда я пойду? Назад в деревню, коровам хвосты крутить? Хорошо, что я уже работу в городе нашла и в коллектив влилась. Там-то мне одна сотрудница бабу Фаю и посоветовала. Старушка меня тепло приняла. О сыне рассказала. Писателем он у нее был. Даже издавался пару раз. А однажды просто исчез. Ни записки, ни звонка. И все вещи на месте. Баба Фая с тех пор одна жила. Говорит, один раз лет пять назад паренька брала на квартиру, так тот тоже через два дня исчез, даже сумку не забрал. Так она у нее в кладовке и хранится, вместе с просроченной зубной пастой.

— Ты же знаешь мою ситуацию, — вздохнула я.

— Знаю-знаю. Ладно, Лукошко, не печалься. Поговорю со своим папашкой, когда он из Испании вернется. Обязательно найдем тебе жилье покруче. А то скоро нафталином провоняешь, — Софья снова заржала.

— Зря ты так. Баба Фая очень чистоплотная. В доме ни пылинки.

— Ага! И пирожками капустными воняет!

Я закатила глаза.

— Ты что хотела-то?

— Спросить, чем занимаешься? — приободрилась Софья.

— Книжку читаю.

— О мой кот! Лучше бы я не спрашивала! Ты же всегда с талмудами Хокинга обнимаешься.

Софья, конечно, преувеличила, но по правде читала я всегда много. Поэтому и зрение надсадила, с одиннадцати лет в очках.

— Почему сразу Хокинг? Я, может, приключения читаю.

— Тома Сойера? — прыснула Софья.

Ну совсем меня разозлила!

— Эротические приключения! — рявкнула я.

— О!.. О-о-о!!! Серьезно? Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней. Герои уже дошли до постели? И как он?

— Кто?

— Главный герой?

Я хмыкнула:

— Ну как тебе сказать… Дело в том, что их тут несколько. Понимаешь, у героини три мужа и два любовника. И вообще там все очень сложно…

— Что?! Вот это ты загнула! А я-то считала тебя скромницей!

— Ничего такого. В основе сюжета, конечно, лежит пиратство…

— Достаточно! Мне пофиг сундук мертвеца, а вот групповушку я бы почитала, — причмокнула Софья.

— К сожалению, не получится. Эта книга в единственном экземпляре. И написана на печатной машинке. Вернее, она даже не дописана, потому что…

— Стоп! Ты что, читаешь писанину старухиного сынка?! Она тебя в его комнату заселила?

— У бабы Фаи двухкомнатная квартира.

— Ох, Лукошко! Надо срочно тебя забирать оттуда! Короче, завтра я позвоню папаше, и если он даст добро, поживешь на нашей городской квартире. Все равно неизвестно, когда его здешняя фифа из Бразилии вернется.

— Не зна-а-аю, — протянула я. — Мне неудобно как-то.

— Неудобно, когда трусики видно! Сегодня переночуй у старухи, а завтра распрощаешься с ней. И прошу тебя, не трогай там это старье. Еще подхватишь какую-нибудь заразу. Или мозги потекут. Все, давай. Целую!

Софья чмокнула телефон и отключилась.

Баба Фая как раз закончила возню с ужином и, заглянув ко мне, добродушно поманила меня в кухню. Не понимаю, почему все считают ее сумасшедшей? Бабулька единственного сына потеряла. То, что у нее не поднималась рука выбросить его вещи, еще не означало ее безумие. Тем более он не умер, а пропал без вести. Для нее эти двенадцать лет ожидания — худшая пытка на свете.

— Я готовлю скромно, доча, — говорила она, усаживая меня за небольшой круглый столик. — Картошечка жареная. Да грибочки маринованные. Сама собираю, чищу, солю. Кушай смело. У меня на даче скоро огурчики подрастут, салат будем делать. Тебе молочка налить?

— Нет, спасибо, — улыбнулась я.

— Ты меня не стесняйся. Что надо, говори. Вот хлебушек ржаной. Сметанка домашняя, мне из деревни возят.

— Да вы не переживайте, тоже садитесь.

Мы с бабой Фаей поужинали в уютной, непринужденной обстановке. Она несколько раз сводила разговор к сыну, потом грустнела и меняла тему.

— Он был очень талантлив, — уверяла меня баба Фая. — Говорил, что пишет то, что ему нашептывает муза. А последние месяцы стал раздражительный. Говорил, герои ему снятся. Я ему советовала отдохнуть, а он продолжал писать, как будто боялся не успеть. Так и не успел. Может, ты видела, там на комоде его последняя рукопись. Что-то про пиратов писал.

— А вы читали? — спросила я, чувствуя, как у меня снова горят щеки.

— Не могу. Тяжело мне. Много раз начинала. Не осилила и одной страницы. Вот вернется Валюша, допишет, издаст, тогда и почитаю. Если еще зрячая буду. Я у тебя про Сашку спросить хотела, — резко сменила она тему разговора.

— Про какого Сашку? — удивилась я.

— Про квартиранта моего бывшего.

— А я тут при чем?

— Вы, молодежь, все друг друга знаете. Вдруг и ты его где видела. Пусть вещи-то заберет. Сколько им можно в чулане гнить? — Баба Фая встала из-за стола, полазала в ящиках шкафов и достала из одного маленькое фото, некогда сделанное на документы. — Это я в его вещах нашла. Сашка. Квартирант мой. — Она положила фотографию на стол.