Вот уже в который раз перечитывала Каркуша это письмо. От старости бумага пожелтела, а в некоторых местах, на сгибах, даже порвалась. В письме было множество орфографических ошибок, а если говорить о знаках препинания, то из них в письме имелись одни лишь точки. Запятые, тире, двоеточия, а также вопросительные и восклицательные знаки отсутствовали напрочь.

Но Каркушу не волновала орфография. Ее волновал, и волновал до слез, смысл письма. Сердце девушки колотилось так, что каждый его удар отдавался в висках, горле и даже в ушах. Но, как ни старалась Катя уговорить себя, что девочка, о которой говорилось в письме, не имеет к ней, Кате Андреевой, никакого отношения, внутренний голос упрямо и безжалостно твердил: это о тебе, о тебе, о тебе!

Письмо было адресовано Катиной маме, и речь в нем шла о некой Нюре и ее ребенке. Ребенком была девочка, которая родилась семимесячной и очень слабенькой. А потому ее сразу «положили под колпак». Катя не имела представления о том, что это за колпак такой, но догадывалась, что речь идет о каком-то медицинском оборудовании. Далее говорилось, что сама Нюра на третий день после родов умерла. Потом автор письма, а им, судя по интонации, была женщина, сообщала, что перед смертью Нюра открылась и рассказала, что отцом ребенка является Андрей Андреев (это были имя и фамилия Катиного папы!). И что если папаша не пожелает усыновить свою собственную дочь, которую, согласно последней воле ее матери, назвали Катенькой, то ее отдадут в Дом малютки. Еще женщина, писавшая письмо (подписи, кстати, под ним не стояло), говорила, что Нюра познакомилась с Андреем, когда тот приезжал в их город на практику. Общий тон письма нельзя было назвать агрессивным, но некоторый упрек между его строк все же сквозил. Заканчивалось письмо ультиматумом: Катины родители должны определиться в кратчайший срок, берут они «сиротку на свое попечение или нет». Если не берут, то девочку передадут в Дом малютки. А если берут, то пусть напишут об этом автору письма. Далее следовал адрес. А вместо имени почему-то всего лишь две буквы: О. М.

Дрожащими пальцами Каркуша свернула вчетверо ветхий листок и вложила его в папку. Ту самую, в которой родители, сколько она себя помнила, хранили документы. Невидящим взглядом девушка уставилась в мертвый экран монитора.

«А я-то думаю, почему мы с Артемом ни капельки не похожи! Но ведь я – просто копия мамы! Всю жизнь так считала… А теперь выходит, что это никакая не мама, а чужой человек!» Рукавом свитера Катя размазывала по щекам слезы. Потом она вскочила, подбежала к шкафу и рывком распахнула его дверцы. Каркуша вытащила огромный темно-коричневый чемодан и, срывая с вешалок вещи, принялась швырять их как попало, не глядя. И лишь спустя какое-то время она увидела, что забыла раскрыть чемодан. Вещи высились на нем безжизненной пестрой грудой. Ударом ноги сбросив чемодан на пол, Каркуша кинулась к телефону. Голова шла кругом, все внутри клокотало от злости. Сейчас она позвонит отцу на работу и выскажет все, что о нем думает!

– Алло! – задыхаясь от волнения, выкрикнула в трубку Каркуша.

– Здравствуйте. Ветеринарная клиника «Дружок», – ответил Кате приветливый женский голос.

– Можно мне поговорить с Андреем Геннадиевичем? – выпалила Каркуша.

– Ой, вы знаете, а его нет. Он уехал по вызову, и сегодня его уже скорей всего не будет, – ответила секретарша извиняющимся голосом.

Каркуша, не попрощавшись, бросила трубку и расплакалась, закрыв руками лицо. Сейчас Катя плакала от жалости к себе. Она чувствовала себя одинокой, брошенной всеми и забытой, а главное, предательски обманутой собственными родителями. «Получается, что моя мама и не мама вовсе, а совершенно чужая мне женщина!» В это трудно, просто невозможно было поверить. Каркуша тряхнула головой, закрыла глаза. Некоторое время девушка просидела с закрытыми глазами, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Казалось, что она впала в какое-то странное оцепенение. Потом Катя резко вскочила на ноги и принялась ходить из угла в угол.

«Но ведь не это даже главное, что она мне не родная мать… Главное, что они ничего мне не сказали! Почему? Почему эти люди, которые называли себя моими родителями, столько лет врали? И продолжают врать?! Наверняка они говорили друг другу, оправдывая свою ложь, что-нибудь типа: не надо травмировать детскую психику. А на самом деле им просто не хватило смелости во всем честно признаться. Жалкие трусы! Ненавижу их!»

В бессильной злобе Каркуша сдернула с дивана и швырнула на пол маленькую вельветовую подушку, затем в угол полетели книжка в пестрой обложке, непонятно каким образом появившаяся в ее комнате, и мягкая игрушка в виде пятнистого лопоухого щенка.

Она озиралась по сторонам, ища, на чем бы еще сорвать свою злость, когда услышала, что кто-то открывает ключом дверь.

Катя кинулась в прихожую. Увидев старшего брата, девушка лишь издала глухой досадливый стон.

– Что еще за звуки? – уставился на нее своими ангельскими глазами Артем. – Неужели я тебе настолько противен?

– Да при чем тут ты! – только и смогла сказать Каркуша.

– А-а-а! Ясно. Ты кого-то ждала, а тут явился я? – На лице Артема появилась ироничная улыбка. Впрочем, это было его обычным выражением лица.

– Чего ты ко мне привязался?! – не выдержала Катя. – Никого я не ждала…

Вообще-то между братом и сестрой никогда не существовало взаимопонимания. Их общение сводилось к дурацким подколкам со стороны Артема и формальным обидам со стороны Каркуши. Всерьез она редко обижалась на брата. И вовсе не потому, что от природы была необидчивой. Просто Катя считала, что Артем того не стоит.

Но сейчас, когда рядом не было никого, с кем бы Катя могла поделиться своим горем, внезапное появление брата принесло ей пусть слабое, но облегчение.

– Послушай, Артем… – неуверенно начала Катя. – Мне нужно сказать тебе одну очень важную вещь…

– Говори, если нужно, – в своей обычной иронично-снисходительной манере отозвался Артем. – Только за это ты сваришь мне кофе, ладно?

– Конечно, – кивнула Катя и отправилась на кухню.

Артем проследовал в свою комнату.

Внезапно Каркуша подумала, что, возможно, Артему родители и рассказали обо всем. А почему нет? Он-то уже взрослый, по их мнению. Это ее всю жизнь считают маленькой девочкой. Но если это так, если Артему обо всем известно, то она это сразу почувствует. Обязательно почувствует! Хотя, если рассуждать здраво, зачем бы им понадобилось разговаривать с Артемом о таких вещах? С Артемом, а не с ней! Нет, если это так, тогда им вообще нет прощения! С такими мыслями Каркуша насыпала в турку кофе. Четыре ложечки с горкой. Артем любил очень крепкий кофе, такой крепкий, что Каркуша порой поражалась, как у него сердце выдерживает. Да и невкусно – сплошная горечь!

Наверное, не стоило Каркуше разговаривать с Артемом на эту тему. Во всяком случае, сейчас. Но такой уж она уродилась – все, что было на сердце, тут же выплескивала наружу. И говорила всегда только то, что думает. И часто этим себе же вредила. Все вокруг считали Каркушу человеком эмоциональным, вспыльчивым и взрывным. Именно по этой причине у нее почти не было подруг. Дружба с Незнакомкой, которая длилась уже почти год, стала счастливым исключением из этого правила. Спокойная и уравновешенная Ольга Ганичева умела сводить на нет все Каркушины взбрыки. При этом Незнакомка всегда находила необидные и незлые слова, так что у Кати даже не было повода для обиды. Возможно, так получалось потому, что Ольга была на два года старше Кати.