— Да, — вздохнула она.

И потом:

— Вы помните свое рождение!

— Откуда вам это известно?

— Наверное, вы седьмой сын седьмого сына!

— Нет, я единственный, без братьев.

— Боже. — Ее рука подпрыгнула в моей. — Вы будете жить вечно!

— Так не бывает.

— С вами будет. Не с телом. А с тем, что вы делаете. Чем вы занимаетесь?

— Я думал, моя жизнь у вас как на ладони.

Она фыркнула.

— Господи. Актер? Нет. Внебрачный сын Шекспира.

— У него не было сыновей.

— Тогда Мелвилла.[23]Незаконный отпрыск Германа Мелвилла.

— Если бы.

— Это так.

Я услышал скрип колес: от входа откатили большой груз. Двери медленно растворились.

В дальний конец комнаты укатился по паркету трон на колесиках с необъятных размеров женщиной в необъятной царской мантии из темно-красного бархата. Она подъехала к столу, где в свете зелено-янтарной лампы от «Тиффани»[24]сверкали сразу четыре хрустальных шара. Внутри гороподобной, в три сотни фунтов, туши сидела, просвечивая нас рентгеновским взглядом, Царица Калифия, астролог, хиромант, френолог, знаток прошлого и будущего. В тени вырисовывался громоздкий несгораемый шкаф.

— Я не кусаюсь.

Я перешагнул порог. Крамли последовал за мной.

— Но дверь оставьте открытой, — добавила она.

Во дворе закричал павлин, и я осмелился протянуть другую руку.

Царица Калифия, словно обжегшись, дернулась назад.

— Знаете Грина, романиста? — с придыханием спросила она. — Грэма Грина?

Я кивнул.

— У него описан священник, потерявший веру. Потом случается чудо, и совершает его этот самый священник.[25]Вновь уверовав, священник едва не умер от потрясения.

— Да?

— Да. — Она не сводила взгляда с моей ладони, словно та существовала отдельно от руки. — Боже.

— Это происходит сейчас с вами? — спросил я. — То же, что с тем священником?

— О господи!

— Вы потеряли веру, дар исцеления?

— Да, — пробормотала гадалка.

— А сейчас, в эту минуту, ваши способности к вам вернулись?

— Черт возьми, да!

Я отнял у нее свою ладонь и притиснул к груди.

— Как вы об этом догадались?

— Это не догадка. Меня как током шарахает.

Она скосила глаза на свадебное приглашение и газету у меня в протянутой руке.

— Вы поднимались к нему, — сказала Калифия.

— Вы заметили. Это нечестно.

Она улыбнулась краем губ и фыркнула.

— Народ отскакивает рикошетом от него и попадает ко мне.

— Думается, не так уж часто это происходит. Можно сесть? А то я свалюсь с ног.

Она кивком указала на стул, стоявший на безопасном расстоянии в несколько футов. Я опустился на сиденье.

Крамли, на которого никто не обращал внимания, недовольно хмурился.

— Вы говорили о Раттигане? — напомнил я. — Его редко кто навещает. Никому не известно, что он жив и обитает на Маунт-Лоу. Но сегодня туда кто-то поднимался, старик слышал крики.

— Она кричала? — Охваченная воспоминаниями, гора мяса, казалось, начала расплываться. — Я ее не впустила.

— Ее?

— Нет ничего глупее, — Царица Калифия бросила взгляд на магические кристаллы, — чем провидеть чье-то будущее и сдуру выдавать это людям. Я даю намеки, а не факты. Не учу, какие покупать ценные бумаги и какую выбрать подружку. Диета — это да, я торгую витаминами, китайскими травами, но не долголетием.

— Только что торганули.

— Вы — это другое дело. — Она подалась вперед. Колеса под массивным креслом взвизгнули. — Перед вами лежит будущее. Никогда я не видела будущее так ясно. Но вам грозит ужасная опасность. Я все время вижу, что вам назначено жить, однако кто-то может вас уничтожить. Остерегайтесь!

Прикрыв глаза, она долго молчала, потом спросила:

— Вы ее друг? Вы знаете, о ком я.

Я ответил:

— И да, и нет.

— Так все говорят. Характер у нее противоречивый, нрав буйный.

— О ком вы ведете речь?

— Не будем уточнять. Я ее не впустила. Час назад.

Я взглянул на Крамли:

— Взяли след, догоняем.

— Уточнять не будем, — повторила Калифия. — Орала она так, что я подумала, может, у нее при себе нож. «Нипочем тебя не прощу, — визжала. — Пустила нас не по тому маршруту: где надо наверх, у тебя вниз, где надо найти, у тебя — теряй. Чтобы тебе в аду гореть!» Потом, слышу, отъезжает. Этой ночью я вообще не засну.

— А не говорила ли она, — дикий вопрос, — куда собирается дальше?

— Никакой не дикий. Сперва она побывала у этого старого дурня с Маунт-Лоу, она его бросила после единственной неудачной ночи, потом у меня, ведь я ее подтолкнула, на очереди, похоже, несчастный обалдуй, что совершил обряд? Хочет собрать нас всех вместе да и скинуть с утеса!

— На это она не способна.

— Откуда вы знаете? Сколько у вас за жизнь было женщин?

— Одна, — сконфуженно пролепетал я наконец.

Царица Калифия промокнула лицо огромным, с полгруди, платком, успокоилась и начала медленно приближаться, продвигая кресло на колесиках грациозными толчками невероятно крохотных туфелек. Я не сводил с нее глаз, поражаясь контрасту между миниатюрными ступнями и обширным пространством верха, над которым маячило большое лунообразное лицо. Мне чудился дух Констанции, утонувший под этой массой плоти. Царица Калифия закрыла глаза.

— Она вас использует. Вы ее любите?

— Забочусь.

— Держите ухо востро. Она вас просила сделать ей ребенка?

— Так буквально — нет.