Мурашки волнами снова и снова бегали туда-обратно, во рту мгновенно пересохло. Губы мужчина находились на уровне моего уха, и я услышала пронзительных хрип из самого нутра. Какая-то часть меня желала этой реакции, гордилась ею. Именно она – та самая часть – изучающе и не смело скользнула вверх-вниз. Дмитрий Петрович путанно выдохнул:

— Не останавливайся, — я почувствовала поцелуй на своем плече. Поощряющий, благодарный. На душе стало так странно тепло, будто кто-то включил печку. — Мне нравится.

Никогда в жизни ранее я не видела член вживую. Собственно, и сейчас я его не видела. Но то, что чувствовали мои пальцы было большими, приятным, нежным. Головка казалась чуть шершавой, мягкой и шелковистой, а вон сам ствол толстым, обвитым едва ощутимыми венками.

Стоило сжать его чуть крепче, и он приветливо задрожал под моей рукой, а Дмитрий Петрович явно напрягся. Капелька жидкости выскользнула из верхушки, и я растерла ее по всей длине.

Удивительно, какой смелой я была в тот момент. Какие странные и грязные вещи себе позволяла!

— Все, — устало сорвалось с мужских губ, — Хватит, Машунь.

Я не понимала, о чем он говорит, мыслить совершенно не выходило… Как вдруг Дмитрий Петрович резко дернул меня за руку, заставляя крутнуться на месте и встретиться с ним взгляд. Почва тут же ушла из-под ног.

Бежать было поздно. Прятать голову в песок, как трусливый страус, тоже не выйдет. Теперь его глаза смотрели в мои. Напрямую передавая свои горячие похотливые мысли. Кажется, в карих зрачках я видела то, что мужчина собирается сделать с моим телом.

От страха грудь моя нервно вдыхалась, а рот распахнулся в ужасе. Кажется, кислорода в комнате вообще не сталось!

— Господи, — хотела про себя, по произнесла почему-то вслух. Звучала удивленно, ошарашенно, — Это ведь и вправду происходит!

Секунду длилось гробовое молчание, разрушаемое лишь биением моего непослушного сердца. Дмитрий Петрович странно вскинул бровь, изучив меня взглядом довольного кота, а затем четко и серьезно отчеканил одно лишь гребанное слово:

— Именно.

А дальше он просто впечатал меня в шкаф своим бешенным, убийственным, доводящим до исступления поцелуем. Никто и никогда не предупреждал меня, что мужчины умеют ТАК целовать… До потери сознания. До состояния, когда ты не можешь вспомнить свое имя. Когда его язык сражается с твоим в заблаговременно не равной схватке. А ты только рада сдать позиции, проиграть, позволить ему пометить «свое».

Дмитрий Петрович был определенно опытным мужчиной. Но его опыт в тот момент волновал меня в последнюю очередь.

Особенно, когда мужчина с душераздирающим рыком отпустил из плена мои опухшие губы и спустился к груди. Сжимая ее руками, он словно игрался с любимыми игрушками. С таким остервенением, будто вот-вот кто-то отберет. Его зубы безжалостно терзали соски, затем язык зализывал «раны».

Когда казалось, что нельзя достичь нового уровня возбуждения, оно снова и снова накрывало меня лавинами. Заставляя стонать все громче и громче. Плевать на мир вокруг. Была только эта комната. Только этот мужчина. И, кажется, он был ровной в той же кондиции «опьянения» - самой крайней.

— Маша, — с каким-то странным упреком и даже угрозой прошипел себе под нос Дмитрий Петрович. Будто я стала причиной бед всего мира. Дымка настолько заволокла мозг, что я даже не нашла в себе силы хоть как-то отреагировать на этот странный выпад.

Но этого и не потребовалось, потому что в следующую секунду он закинул мою ногу на свое бедро, упираясь каменным членом между складочек. Я ощутила, как легко его член преодолел первый барьер, войдя внутрь на пару сантиметров. Паника скрутила органы в крепкий узел.

— Нет! — воскликнула я в полном ужасе, потому что не хотела ТАКОЙ потери девственности. Для меня этот процесс представлялся, как способ закрепления любви между любящими парами, а не… Сексом с отцом бывшего в затопленной общаге. Стоя. Без любви. Мужчина уставила на меня с прищуренными глазами, зубы его заскрипели, тогда я судорожно придумала вполне резонную причину свернуть все на корню: — Презерватив! У вас нет презерватива.

Мне показалось, что по лицу Дмитрия Петровича прошла тень, хотя голос звучал с саркастической издевкой:

— Боишься подцепить какую-то заразу?

— Например, — в тон ему выпалила, незаметно отодвигаясь. Хотела убрать ногу с бедра – не дал. Держал так крепко, что кожа начинала саднить от его хватки. А подрагивавший орган до сих пор слегка был внутри. — Ребенка! Не хотелось бы, знаете ли таких незапланированных приключений.

— Резонно, — на удивленно серьезно кивнул мужчина, чем заставил меня облегченно выдохнуть. Вот сейчас он оденется, уйдет и все будет кончено. Навсегда.

Но, куда там? Он оставил меня в покое лишь на мгновение, а потом зарылся во внутреннем кармане пиджака, демонстративно раскрутив перед моим носом огромную связку с презервативами. Штук десять, не меньше.

— С тобой никогда не стоит забывать о такой вероятности, Манушь, — будто оправдывался он, пожимая плечами. — Никогда не знаешь, в какой момент терпение во мне окончательно лопнет.

— «Всегда» - это не полный один день? — закатила глаза я. Бедный, день без секса пережить не мог! Только вот Дмитрий Петрович ничего не ответил, как-то странно хмыкнул и зубами оторвался первый. С клубничкой и пурышками.

В тот момент снова стало не по себе, как будто мир вокруг поплыл. Меньше всего на свете мне хотелось позорно признаваться Дмитрию Петровичу в своей особенности, но теперь я не видела другого выхода. Сейчас он разорвет упаковку и назад пути не будет.

— СТОЙТЕ, — завопила я, голос позорно задрожал. Сглотнув вязкую слюну, я ощутила комок в горле, не дающий выдать ничего внятного. Мужчина ждал, злился. — Я… Я… Я девственница, ясно?

Дмитрий Петрович замер, нахмурился. На лице его за секунды промелькнуло столько эмоций, что выделить какую-то одну совершенно не вышло. А затем он видимо определился в своем мнении и натянул какую-то совершенно холодную ухмылочку. Ту, которой одаривал меня все эти два года. Меня прямо передернуло.

— Ясно, — выдал он пространно. — Могла бы просто сказать, что передумала. Мне не тринадцать, чтобы я в подобные сказки верил.

— Что? — от его голоса, полного равнодушия, мне стало почти физически не хорошо. Слезы навернулись. Особенно учитывая, что я до сих пор была полностью голой. Только теперь эта самая нагота показалась мне неправильной. Захотелось прикрыться.

— Ну, давай, — подначивал меня мужчина, — Заплачь еще, для полной убедительности, ага. Вы бабы это умеете.

Это звучало непростительно грубо! Будто я и вправду была какой-то проституткой, убеждающей клиента, что невинна, аки Золушка перед балом. Одернув свою ногу резко от его бедра, я выпрямилась по струнке, а затем ототкнула мужчину в грудь. Дмитрий Петрович несмело пошатнулся. Кажется, он просто поддался моим желаниям. Потому что невозможно быть сильнее стокилограммового натренированного мужчины, выше тебя на целую голову.