— Фройляйн Лейси, нам понадобится от вас подтверждение, что вы работаете в журналистике. — Малер посмотрел на коллег. — Я думаю, запрос отсылать не будем? Таблоиды обычно долго корпят над ответами. Если девушка принесет бумагу за подписью главного редактора, думаю, этого будет достаточно.

— Вполне, — кивнула Амалия.

— Тебе не кажется, Вольф, что это должен решать пиар-отдел? — хмуро сказал Франке.

— Пиар-отдел эту идею поддержит. К тому же Матиас просит за девушку, — махнула рукой в сторону Реннера Амалия.

— Верно, я редко что-нибудь прошу, — подал голос Реннер.

— Сама скромность, — улыбнулась Амалия. — В общем, вы поняли, фройляйн Лейси? Мы ждем вас с письмом из редакции… скажем, через две недели. Матиас, будь любезен, найди Виктора, пусть он снабдит журналистку адресами и контактными телефонами.

— Так просто… — ошеломленно сказала Энн, когда они с Реннером вышли из кабинета. Матиас пожал плечами. Он выглядел сейчас почти мальчишкой: глаза веселые, руки засунуты в карманы джинсов, в зубах палочка от коктейльного зонтика.

— В мире вообще мало сложных вещей. А если вести себя свободно и открыто, удача обязательно улыбнется, — лучезарно и открыто улыбнулся Матиас.

— Вы просто кладезь житейских премудростей, — рассмеялась Энн. Ей до сих пор не верилось, что авантюра удалась. Да еще как! О таком она и не мечтала. Оставалась маленькая проблема — письмо из редакции. Но у нее две недели, чтобы что-нибудь придумать.

— Так и есть, — кивнул Матиас. — Что ж, до встречи, фройляйн Лейси.

— Угу, — рассеянно кивнула Энн, думая, куда же деваться теперь. Нет, у нее на карточке, конечно, есть деньги, и хватит заплатить за ночь в гостинице, но уж очень не хотелось тратить драгоценные сбережения.

— Какие-то проблемы? — осведомился Матиас.

— Я задержалась здесь и боюсь, что поезда на Франкфурт уже не ходят, — созналась девушка, хотя очень не хотелось выглядеть беспомощной. Да еще перед таким человеком. Реннер вдруг стал внушать ей робость, показался выше, старше и жестче. Это же человек-звезда, а Энн так запросто с ним обращается…

— Это не проблема. Кажется, один из наших декораторов живет во Франкфурте, и он еще не уехал. Я попрошу его подвезти вас, — легко разрешил ее проблему Реннер.

Матиас Реннер остановил свой «фольксваген» серебристого цвета напротив дверей ресторана «Лорелея». У входа мялся скучающий швейцар, который весьма оживился при виде посетителя и поспешно распахнул перед Матиасом дверь. Стража порядка можно было понять: мало кто является в ресторан в двенадцать часов дня, когда заведение только что открылось и даже шеф-повар еще не проснулся.

В зале было почти пусто. К Матиасу тут же подлетел улыбающийся официант.

— Добрый день! Вы хотите пообедать, выпить кофе?

— Меня ждут. — Ирма уже махала ему из-за столика. — Принесите меню на тот столик, пожалуйста.

Когда Реннер подошел, Ирма растянула тонкие губы в улыбке, которую при всем желании нельзя было назвать любезной.

— Наконец-то. Я жду тебя уже десять минут, — недовольно проговорила она.

— Прости, простоял эти десять минут в пробке. — Матиас бросил ключи от машины на стол и взял из рук официанта увесистую папку меню. — Будешь обедать?

Ирма скривилась и отхлебнула из высокого запотевшего стакана минералку без газа.

— Здесь готовят отвратительную жирную еду. Я съела бы греческий салат, но не уверена, что его подадут как нужно, — поморщилась она.

— Все-таки рискнем. Если не понравится, я съем твою порцию. — Матиас сделал заказ и отпустил официанта, после чего откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — У меня не очень много времени, Ирма. Я надеюсь, это приглашение на ланч не будет… бесполезным?

Она усмехнулась и покачала головой.

Матиас молча разглядывал ее. У Ирмы Шеффер были длинные прямые черные волосы, которыми она по праву гордилась: они сверкающим водопадом спускались до талии. Ирма всегда носила их распущенными. Матиас знал, сколько времени она проводила в ванной, прежде чем выйти на улицу. В сочетании с пронзительно-голубыми глазами эти волосы смотрелись потрясающе. Да и лицо Ирмы — породистое лицо немецкой аристократки — было словно вылеплено современным скульптором-романтиком. Брови вразлет, густые ресницы, тонкая линия скул, удивительная ямочка на подбородке… Мужчины сходили по ней с ума. И Матиас не был исключением.

Ирма снова взяла стакан и улыбнулась Реннеру. На ее запястье звякнули бубенчиками браслеты: нынешней весной Ирма предпочитала наряды в стиле фолк. К браслетам прилагалась пестрая блузка и широкая цыганская юбка. Массивное ожерелье, смотревшееся на тонкой шее Ирмы безупречно, тоже позвякивало бубенчиками.

— Я знаю, что ты для меня слишком занят, — протянула Ирма. — Так было всегда.

— Не начинай, — поморщился Матиас.

— Конечно, мы все это уже обговорили, — фыркнула она.

— Ирма, я не понимаю, что тебе нужно от меня сегодня. — Реннер не стал ходить вокруг да около. — Ты сорвала меня с репетиции.

— Я знаю, что ты трудоголик, дорогой, не нужно мне лишний раз напоминать. — Ирма наклонилась вперед, и взгляд Матиаса невольно остановился на ее достаточно откровенном декольте. От женщины это не ускользнуло. — Но надо иногда отдыхать. Я хочу, чтобы ты пошел со мной и провел два часа, не думая о своих дурацких репетициях.

Матиас молча смотрел на нее. Те фразы Ирмы, которые не начинались с «я знаю», начинались с «я хочу». Она всегда была такой, сколько Матиас ее помнил. Их знакомство тоже началось с этих двух непременных составляющих речи Ирмы. На одном из пресс-фуршетов, где Реннер давал интервью прорве журналистов, Ирма подошла к нему и сказала: «Я знаю, что вы Матиас Реннер. Я хочу, чтобы вы сейчас пошли со мной». И, не спрашивая разрешения, взяла его под руку.

Тогда Матиасу показалось это забавным. Они с Ирмой вместе уехали с вечеринки и начали заниматься любовью уже на заднем сиденье такси. Матиас смутно помнил, как осуждающе поглядывал на них водитель в зеркальце заднего вида. Впрочем, в тот момент это было абсолютно неважно.

Тогда это был просто интересный секс. Уже потом Матиас влюбился в Ирму так, что уши закладывало.

— Ваш греческий салат.

Официант поставил перед Матиасом тарелку, и Реннер сморгнул пелену наваждения. Ирма с недовольной гримасой откинулась назад. Она презирала официантов — аристократические замашки, которые всю жизнь вбивал в нее отец, со временем превратились в обыкновенный снобизм.

Матиас взялся за вилку.

— Ирма, у меня нет этих двух часов. Это раз. А два…

— Я знаю, — оборвала его Ирма. — Я все знаю наперед, что ты скажешь. Это всего лишь отличный секс, Матиас, можно было бы не придавать этому такого значения.