него и друзей-то не было, домашних животных он тоже не держал — при его образе жизни и работе было бы большой безответственностью заводить питомцев. Женщины у него тоже не было — впрочем последнее было очень больным вопросом…

Ян прислушался к себе: он почувствовал, что здесь Гарвич не врёт и не блефует. Ему можно доверять. Он действительно затевал что-то грандиозное ради общего блага. В голове словно тумблер переключился в положение «да».

— Хорошо, я согласен. — Ответил Ян.

— Тогда утром я жду тебя.

— А как же легальная работа? Надо легенду, все дела…

Гарвич молча задумался, взглянув в потолок, потом спросил:

— Ну, насколько я знаю, на работу тебе через два дня, так?

Ян кивнул.

— Что могу сказать… Тебя хватятся… Но вряд ли к тому моменту тебе захочется вернуться. Да и вернуться ты не сможешь. Вылет завтра. Заходи ко мне утром — и мы сразу в бой.

Ян помолчал ещё немного, и сказал:

— Думаю, нам предстоит ещё много потрудиться…

Он подошёл к нему вплотную, буквально встав лицом к лицу, улыбнулся, глядя в глаза, наощупь запустил руку в пакет с яблоками, достал одно и, отодвинувшись на какую-то треть шага, с громким хрустом откусил чуть меньше половины. Он чувствовал горячее дыхание Гарвича, ощутил его волнение будто вибрацию воздуха. Он смотрел Гарвичу в глаза и смеялся взглядом. А тот недоумевал, для чего весь этот цирк? Да не для чего, Ян просто резвился — ему даже нравилось, что застал такого альфа-самца врасплох.

Они так и стояли молча, пока Ян яблоко. А доев, он развернулся, и не дёрнувшись с места, запустил огрызок в урну — и попал.

Ян подошёл к двери, открыл её и уже собирался уходить, но замер на пороге. Он повернулся к Гарвичу и спросил:

— Что, Джон, попьём кровушки?

Гарвич лишь неторопливо моргнул, кивок если и был, то едва заметный.

Ян усмехнулся и закрыл за собой дверь.

[1]Броги — вид мужских туфлей с W-образным мыском и перфорацией.

Глава 2

2486 год. Планета Земля, космопорт «Нотрек».

Номер Яна Погорельского полностью копировал номер Гарвича. Тут и догадываться не нужно: все номера одинаковы как близнецы, распределения на «стандарты», «люксы» и прочей градации не было. Да и зачем, когда в Азуре все равны? Равенство во всём — от номеров гостиниц, до места секретаря Совета. Идеальный коммунизм.

Утром, по своему обыкновению, Ян поднялся рано. Солнце только-только поднималось, поливая космопорт кроваво-красным светом. Из окон гостиницы было видно, как на металлических тушах кораблей красные блики отражались, будто сгустки крови.

На часах было шесть. Время встречи оговорено не было, Гарвич ограничился своим обычным «с утра». Насколько помнил Ян, обычно это означало «сразу после завтрака», и, если завтрак начинался в семь, значит, в семь пятнадцать нужно было быть у Гарвича как штык. В общей столовой гостиницы накрывался так называемый «общий стол» — по сути, тот же шведский, но азурцы намеренно изменили название: ни одно слово не должно было напоминать о прежнем распределении людей по нациям, ни единого напоминания о былом неравенстве, даже географическом.

За завтраком Ян надеялся встретить кого-то из коллег по сопротивлению — не втроём же они улетают с планеты — но ни одного знакомого лица он так и не нашёл. Он предполагал, что наверняка, из боевого крыла кто-то должен полететь с ними, ну и пара человек из разведки, хотя последних он никогда не видел в лицо. Конечно, Ян желал не просто приятельских объятий — хотя от них он не отказался бы — а вот расспросить коллег про готовящееся дело ему было и вправду интересно. На крайний случай можно было встретить хотя бы Гарвича и Сюзанну, но и тех он в столовой не застал.

Гарвич уже ждал Яна, когда он позвонил в дверь. Гарвич открыл, и сел за стол, как и сидел до этого, запустив руки в волосы.

Кроме них в комнате оказалось ещё двое мужчин, уже одетых в лётные комбинезоны, одного из них Ян знал по боевой работе, это был Эндрю Кла́йфтон, такой же боевик, как и Ян. Они не раз участвовали в одних и тех же диверсиях, второго он видел впервые.

Выбор Клайфтона был не случаен — один из лучших бойцов, молодой лет на шесть старше Яна. Да и собственные счёты с азурцами имелись: его родители были вывезены с земли, да так и сгинули на какой-то производственной планете: ещё за три года до «Идальгера» от них перестали поступать хоть какие-то весточки. Живы ли, мертвы ли — никто не знал, в СБА не допросишься. Брат погиб в одной из стычек с «эсбэшниками». Клайфтону было за что мстить.

Незнакомец назвался как Ху́го Ба́ргас. Ян много слышал про него, он был начальником разведки сопротивления, но никогда не видел его ни вживую, ни на фотографиях. Баргасу было уже много лет — чуть меньше шестидесяти. Несмотря на солидный возраст Баргас держался, что называется, как огурец — он был всегда спортивен и моложав, строен и молод лицом. Казалось, начнись заваруха — и он побежит на боевое задание быстрее всех, да не просто быстро, а со скоростью мотоцикла. Ян искренне позавидовал ему — ещё неизвестно, сможет ли он быть таким же в этом возрасте. «Доживу ли…» — пронеслось в голове, но испугавшись, он прогнал этим мысли прочь.

Ян воспринял их присутствие спокойно, а вот у мужчин его появление вызвало волнение — он почувствовал лёгкое колебание воздуха в момент своего появления, в котором чувствовалось и сбивчивое дыхание, и учащённый пульс. Лиловые фамилию «Погорельский» произносили обычно с придыханием — он был живой легендой для всего сопротивления. А сейчас, когда в течение года после трагического успеха на «Идальгере» о Яне практически не было слышно, все решили, что «тот самый Погорельский» уже и умер. «Я уже думал, что ты погиб…» — Клайфтон так и сказал, когда пожимал руку. Ян лишь горько усмехнулся в ответ. Лишь связные знали, что он жив, раз регулярно забирал шифровки.

«Куда я денусь с подводной лодки…» — ответил Ян многозначительно.

Когда Ян и Гарвич встретились — Яну тогда было всего шестнадцать лет — Гарвич понял, что нашёл его. Того, кого он искал всё это время. И никогда не отпускал его далеко. Гарвичу был нужен именно такой человек, приближенный к центру: с альтернативным взглядом на вещи, имеющий свою твёрдую убеждённость и смелость в её проявлении, чёткую