– Откуда ты все это знаешь?

– Можешь мне поверить. Я – не мистик. Я – юный натуралист с двадцатилетним стажем. Кандидатскую защитил. Работа у меня такая.

– Нет, подожди... – Яна упрямо мотнула головой. – Мы же о колдунах говорили! Колдуны, они...

– Да не все ли равно! Колдуны, бодуны... Говорю тебе – все эти заклинания – только внешний толчок для подключения собственных резервов организма. Можно делать это по телевизору, даже по радио – эффект все равно будет. А уж к какой форме магии обратиться – зависит от самого человека. Если это – индивидуум с высшим образованием, с неизжитыми остатками материализма в душе, то для него, как бальзам для сердца – разговоры об энергетике, биополе, всяких там микролептонах и экстрасенсорике. А для простого человека все это – китайская грамота. Ему попроще нужно идею, покондовее! И вот появляются народные колдуны, недобитые при культе личности. Они действуют ворожбой, крестом и молитвой. Современный колдун – это не сатанинское отродье. Он в газету интервью дает, клянется, что он – хороший, добрый и ласковый. Ему хочется верить. Но, по моему, все это не сверхъестественное, а просто психическое воздействие. Вот что я обо всем этом думаю.

– Да, ты, конечно, прав. – Яна грустно покачала головой. – И ты можешь не менять свое мировоззрение. Потому что то, ради чего я сюда приехала, не имеет к этому почти никакого отношения. Те люди, о которых ты говорил, которые лечат людей заговорами и именем Божьим, не являются колдунами. Во все века их называли ЗНАХАРЯМИ. Знахарь всегда обращался к Богу, и ни за какие деньги не согласился бы назвать себя нечестивым именем колдуна. Просто сейчас люди забыли, что есть что, и готовы назвать себя хоть инопланетянами, лишь бы произвести побольше впечатления. Запомни, пожалуйста, старое русское определение: КОЛДУН – ЭТО ЧЕЛОВЕК, ПРОДАВШИЙ ДУШУ ДЬЯВОЛУ.

– Запомнил. Значит дело лишь в классификации?

– Прочитай-ка вот это.

Яна достала из сумки папку. В ней обнаружился старый, пожелтевший, но аккуратно сохраненный лист, вырванный из книги и напечатанный затейливым старорусским шрифтом. Демид погрузился в чтение.

"Когда христианская религия вступила в свои права, тогда изменился древний строй и быт народов, и борьба завязалась между одряхлевшим язычеством и христианством, по поводу новаго вероучения. Здесь все пришло в колебание и открылась самая благоприятная почва для развития всего чудеснаго и сверхъестественнаго. Как в язычестве жрец был посредником между богами и человеком, так в христианстве колдун (или, что то же самое, ведун, ведьмак) – есть лицо посредствующее между людьми и духами, которых христиане называли нечистыми, или злыми, сопричисляя их к обитателям ада, подвластным дьяволу, за их злыя направления против людей. Колдун мог обращаться к злым духам с тем, чтобы причинить то или другое зло человеку, так как духи тьмы или дьявол неспособен на добро, потому, что сам он злой враг творения Божия, всегда готовый к разрушению Его создания. Эти злоумышенныя люди отрекаются от Бога и царствия небеснаго."

Далее в листке перечислялись злые деяния, которые мог совершать колдун, рассказывались народные приметы, по которым можно было отличить колдуна от простого христианина. И, наконец, говорилось о смерти колдуна:

"Есть поверье в народе, что покуда колдун не передаст свою волшебную силу, земля его не принимает. Это явление происходит оттаго, что заключил он договор с нечистою силой, и та его мучит, не оставляя и требуя, чтобы нашел ей новаго хозяина. Бывали случаи невольнаго становления колдуном, когда умирающий ведьмак отдавал силу вреда с ковшом воды или, к примеру, с веником, взятым у него дитем по незнанию. В случае же, когда колдун не передал никому свой тайны, нечистая душа его не может найти успокоения в смерти, и он по ночам выходит из могилы, вводя в смятение чувств добродетельнаго христианина.

Обыкновенно, чтобы колдун лежал спокойно в могиле и не тревожил живых, вонзают трупу между лопаток осиновый кол и тем, по мнению народа, посещение колдуна прекращается".

На этом страница обрывалась. Демида поразила обыденность, с которой неведомый ему автор писал о колдунах – как будто они встречались ему каждый день.

– Ну что, Демид, разобрался в терминологии?

– Да. Ну, предположим, я уяснил, что такое настоящий колдун, и чем он отличается от знахаря. А суть-то, суть в чем? Мне в принципе все равно, колдун или знахарь, или черт с рогами. Ты что, занимаешься русским фольклором?

– Нет, я занимаюсь колдунами. Как раз теми самыми, настоящими.

– Так, понятно. – Демид нахмурился. – По глазам вижу, что ты в них веришь.

– Я тоже в них не верила. Но мне пришлось столкнуться с очень неприятными обстоятельствами, и я убедилась, что злые колдуны существуют.

– Хорошо. Едем дальше. Пока я не спрашиваю о цели твоего путешествия. Но ты должна считаться с тем реальным фактом, что я в колдунов не верю. Ты не боишься, что это может стать серьезным препятствием? Проще говоря, гожусь ли я тебе в помощники?

– Ты в них тоже поверишь.

– И как же ты меня заставишь?

– А очень просто. Я вижу, что ты – человек сугубо реальный. Ты можешь поверить только в то, что потрогаешь своими руками. И как раз это дает мне уверенность в том, что ты станешь моим союзником. Если ты увидишь нечто, выходящее за рамки твоих привычных представлений, ты не будешь говорить, что у тебя галлюцинации и такого быть не может. Ты просто воспримешь это как факт. Так?

– Да, пожалуй так.

Это действительно было так, и Демид не мог не признать это. И признать это было не очень-то приятно. Неприятна была Деме твердая уверенность девушки в своих действиях. Она заранее распланировала его поступки, основываясь не на интуиции и вдохновении свыше, как было бы естественно для российского человека, а на точном знании психологии, научно выверенной теории. Обидного в этом ничего не было, просто это было как-то не по-нашему. Демид представил, как Джейн сидит за компьютером и внимательно просматривает досье на некоего г. Коробова, постукивая длинными ногтями по клавишам. Дема уже не раз сталкивался с подобной расчетливостью со стороны иностранцев, и относился к этому совершенно спокойно, как к должному. Но естественное для иностранки поведение разбивало образ милой, беззащитной девушки, который создал Демид в своем воображении.

– Ты не обижайся, что я на тебя так наседаю, – сказала Яна, ласково глядя на Демида. – Я думаю, что в будущем ты убедишься в том, что я права. Ты покушал?

Демид, очнувшись, посмотрел на куриные косточки, которые он перемолол зубами как пес. По крайней мере, не перемазался до ушей в жире, и то хорошо.

– Спасибо... Все было очень вкусно. – Дема сдержал естественное желание облизать пальцы и культурно вытер их под столом об скатерть.

– Это разве вкусно? Я когда-нибудь угощу тебя тем, что готовлю сама. Говорят, у меня хорошо получается. Папе нравится.

"Интересно, только ли папе? – ревниво подумал Демид. – Хочу, чтобы ты угостила меня завтраком, даже если это будет пережаренная яичница".