Прешас быстро освоилась на новом месте. Ей предложили работу в конторе автобусной компании, в ее обязанности входило подсчитывать выручку и проверять записи водителей. Прешас быстро справлялась с заданием, и муж двоюродной сестры заметил, что за день она успевает сделать столько же, сколько двое служащих постарше, вместе взятые. Те сидели за столом и без умолку болтали, время от времени перекладывая счета и вставая, чтобы поставить чайник.

Прешас с ее великолепной памятью училась легко и безошибочно применяла полученные знания на практике. Еще ей нравилось предлагать что-то новое, и чуть не каждую неделю она выдвигала очередное предложение по улучшению работы в конторе.

— Что-то ты слишком усердствуешь, — сказал ей один из служащих. — Хочешь у нас работу отнять?

Прешас удивленно посмотрела на него. Она всегда работала на совесть и просто не понимала, как можно вести себя иначе. Как можно сидеть сложа руки и смотреть перед собой, вместо того чтобы складывать числа и проверять выручку водителей?

Нередко она по собственной инициативе проверяла отчеты, и, хотя цифры обычно сходились, то там, то здесь она находила небольшие расхождения. Это из-за того, что водители неверно дают сдачу, объяснила двоюродная сестра отца. В переполненном автобусе легко ошибиться, но суммы столь незначительны, что раньше на них просто не обращали внимания. Впрочем, Прешас заметила не только это. В счетах за бензин она обнаружила недостачу в две тысячи пула[11]и сообщила об этом мужу тетки.

— Ты уверена? — спросил он. — Куда могут деться две тысячи пула?

— Может, их украли?

Муж двоюродной сестры отца покачал головой. Он считал себя образцовым хозяином, старался быть для служащих отцом родным — ведь людям это нравится, верно? И потому не мог поверить, что его обманывают. Нет, это невозможно — он был так добр, столько для них сделал.

Прешас показала, куда делись деньги и как они перемещались из правильного счета в другой, пока в конце концов не исчезли окончательно. Доступ к этим документам имел всего один из сотрудников, и, следовательно, это был он. Другого объяснения не было. Прешас не присутствовала при выяснении, но слышала происходившее в соседней комнате. Служащий громко возмущался и отрицал свою вину. Потом наступила тишина и оглушительно хлопнула дверь.

Это был первый расследованный ею случай. Начало карьеры мма Рамотсве.

Появление Ноте Мокоти

Прешас проработала на автобусной станции четыре года. Тетка с мужем привыкли к ней и стали называть ее дочкой. Прешас не возражала: она любила своих родственников. Любила тетку, хотя та по-прежнему обращалась с ней как с маленькой и поучала на людях. Любила ее мужа с его грустным, в шрамах, лицом и большими руками механика. Любила их дом и свою комнату с желтыми занавесками. Она устроила себе хорошую жизнь.

В конце каждой недели она отправлялась в Мочуди на одном из автобусов дяди — навестить отца. Он ждал ее возле дома, сидя на стуле, а она, как в детстве, приседала перед ним и хлопала в ладоши.

Потом они вместе завтракали в тени веранды, которую отец пристроил к дому. Она рассказывала ему, что произошло за эти дни в автобусной конторе, а он внимательно слушал, выспрашивая имена, чтобы соотнести их со сложной генеалогией. Каждый человек приходился кому-то родственником, каждый был каким-то образом включен в обширные семейные связи.

То же происходило и со скотом. У скота тоже были свои семьи, и после того, как Прешас умолкала, отец рассказывал ей свои новости. Он редко бывал на пастбище, но каждую неделю получал оттуда сводки и через пастухов управлял жизнью стада. Он знал толк в животных, умел различить в телятах пока еще незаметные черты, которые проявятся в зрелости. Ему хватало одного взгляда на хилого и потому дешевого теленка, чтобы заметить заложенные в нем достоинства. Держа свое мнение при себе, он покупал таких телят, и со временем они превращались в красивых упитанных животных (если дожди были щедрыми).

Он говорил, что люди похожи на свой скот. У тощих жалких хозяев скот тоже тощий и жалкий. У тех, кому не хватало сосредоточенности, — безучастный, бесцельно бродящий. А у бесчестных людей, утверждал отец, — бесчестный скот, ворующий пищу у своих собратьев или пытающийся затесаться в чужое стадо.

Обэд Рамотсве был строгим судьей людей и скота, и потому Прешас часто думала: что скажет отец, когда узнает о Ноте Мокоти?

Она впервые увидела Ноте Мокоти в автобусе, возвращаясь из Мочуди. Он ехал из Франсистауна и сидел впереди, а рядом с ним лежал футляр для трубы. Прешас сразу заметила его красную рубашку и полосатые брюки, высокие скулы и брови дугой. У незнакомца было гордое лицо человека, привыкшего, что на него смотрят и оценивают по достоинству, и Прешас тотчас опустила глаза. Она не хотела, чтобы он заметил ее интерес, но продолжала тайком поглядывать на него со своего места. Кто он такой? Музыкант, ведь рядом лежит футляр. Может, он даже учится в университете?

Перед тем как повернуть на юг, к Лобаце, автобус остановился в Габороне. Со своего места она увидела, как незнакомец встает. Поправив отутюженную складку брюк, он повернулся и посмотрел вглубь автобуса. Ее сердце подпрыгнуло — он посмотрел на нее… нет, не на нее, в окно.

Внезапно, неожиданно для самой себя, Прешас поднялась и сняла свою сумку с полки. Она решила сойти в Габороне не потому, что там ее ждали дела, а потому, что ей хотелось посмотреть, что будет делать незнакомец. Он уже вышел из автобуса, и Прешас поспешила вслед за ним, пробормотав наспех сочиненные объяснения водителю, работавшему у мужа двоюродной сестры отца. Оказавшись в толпе под ярким солнцем, где пахло пылью и разгоряченными телами, она огляделась и заметила его неподалеку. Он купил у разносчика жареную кукурузу и теперь обгрызал початок. Прешас снова ощутила беспокойство и встала поблизости, озираясь по сторонам, словно не зная, куда идти.

Он поднял на нее глаза, и она, растерявшись, отвернулась. Неужели он заметил, что она наблюдает за ним? Может быть. Подняв глаза, она бросила на него быстрый взгляд. На этот раз он улыбнулся и поднял брови. Потом, отшвырнув початок, поднял с земли трубу в футляре и направился к ней. Прешас застыла на месте, не в силах двинуться, как кролик перед удавом.

— Я видел тебя в автобусе, — сказал он. — Мне показалось, мы где-то встречались. Но я ошибся.

Прешас потупилась.

— Мы никогда не встречались, — ответила она. — Никогда.

Он улыбнулся. Она подумала, что он совсем не страшный, и чувство неловкости исчезло.

— Видишь ли, в этой стране рано или поздно встречаешься почти со всеми. Здесь нет чужих.

Она кивнула.

— Да, правда.

Возникла пауза. Потом он указал на футляр у своих ног.

— Это труба. Я музыкант.

Она посмотрела на футляр. На нем была наклейка: человек, игравший на гитаре.