— Все комнаты одинаковые? — все же спросила я, хотя знала ответ заранее.

— Более или менее. Мне здесь удобно.

— А вам не кажется, что тут немного… скучновато? — Я проговорила это раньше, чем смогла заставить себя замолчать. Его кривая усмешка вызвала у меня желание проверить, действительно ли он такой честный, каким кажется.

Он, казалось, искренне удивлен.

— Нет, я считаю, что здесь очень спокойно.

Я осмотрела все вокруг со своего безопасного места на табуретке и вроде бы поняла, что он имел в виду. Здесь не было ничего, что могло бы стеснять тебя, как-то подавлять. Блестящие поверхности кухни, казалось, отражали только друг друга. По непонятной причине наше присутствие на них никак не сказывалось.

— Здесь нет ничего, что могло бы привидеться в кошмарном сне, — сказал он, продолжая удивляться. — Нет ничего угрожающего.

В этом я не была уверена. Мне снятся ужасные сны, в которых я до бесконечности брожу по пустым зданиям, полагая, что нашла выход, но каждая следующая комната, в которую я попадаю, оказывается точной копией предыдущей, и я уже начинаю бояться, что догоню сама себя, если все так дальше будет продолжаться. Я вижу, как пыль разлетается за кем-то, по чьим следам я иду, но оказывается, что этот «кто-то» и есть я сама. Если я пойду немного быстрее, мне удастся увидеть взмах моей юбки прежде, чем она исчезнет за углом.

— А что думают о квартире ваши родители? — спросила я.

— Она им… нравится.

Я начала испытывать симпатию к его родителям. А известно ли им, что он винит их в собственной раздражительности? Должно быть, они очень умные люди, хоть и проводят дни за разрезанием и сшиванием человеческих внутренностей.

— А как они относятся к вашей работе?

Он снова улыбнулся, и тут я как-то внезапно поняла, что он волнуется. Я до сих пор никого не встречала, кто бы стал из-за меня волноваться. У меня в горле что-то задрожало, а внутри все сжалось.

— Они не имеют ничего против. Мне все удается довольно легко, и я зарабатываю при этом до смешного много денег.

Итак, голые стены были обманом. Он пытался создать впечатление спокойствия, однако на самом деле был такой же, как все. Нервный, явно старающийся произвести хорошее впечатление, еще и не разучившийся краснеть. Он мне определенно нравился. Вернее, мне бы понравилась та его часть, что находилась за этой открытой для всех, приведенной в порядок частью, если бы я только смогла найти к ней подход.

Мы взяли кофе в гостиную и разместились на двух кожаных сиденьях. Я держала кружку обеими руками, но чувствовала, как что-то дрожит у меня внутри, прокладывая себе путь прямо к моим рукам и заставляя меня разлить кофе, как бы я ни сопротивлялась.

— Поставьте кофе на пол, — сказал он.

Потом нагнулся, взял мою чашку и поставил рядом со стулом.

— Я всегда все проливаю, — подтвердила я. — Еще одна плохая привычка.

— Как вы думаете, мне нужен кофейный столик? — задал он вопрос.

«Да!» — хотелось выкрикнуть мне. И кофейный столик, и красно-синий кашмирский коврик, и занавески, усеянные райскими птицами, и телевизор, и книжные полки, забитые старыми журналами «Фотограф-любитель», и почтовые открытки со всего мира, и неоплаченные счета за газ, и плакаты с паровозами…

Но я только медленно проговорила:

— А как вы считаете?

Он удобно расположился в кресле и отхлебнул глоточек кофе.

— Я не хочу его покупать, потому что комната будет слишком заставлена. Если им будут пользоваться, то совсем другое дело. Вы ведь первый человек, который зашел ко мне в гости.

— В самом деле? — Я не могла решить, какую тему развивать дальше: то ли говорить о необходимости кофейного столика, то ли об отсутствии друзей. — Но ведь ваши родители были здесь.

— Можно сказать, что не были. Они пришли и все осмотрели, когда я еще только планировал покупку, но с тех пор не заходили. Они и так представляют, как все это выглядит. Мое предыдущее место жительства было точно такое же.

— Такое же? Точно такое же?

Он неловко повертел головой, как будто у него заболела шея. Не слишком ли я далеко зашла?

— Не совсем точно. Мебель была такая же, а вот комнаты здесь больше и окна лучше. Здесь гораздо больше света. Я люблю свет.

Я вдруг ощутила прилив радости от возникшего между нами понимания.

— Да, — сказала я. — Я тоже люблю свет. Как можно больше света…

Осмотревшись еще раз, я увидела пространство совсем по-другому. Деревянный пол отражал свет, профильтрованный белым тюлем.

У меня поднялось настроение.

— Конечно же, — сказала я. — Я не видела весь этот свет раньше.

Он казался озадаченным.

— Но разве свет — это не первое, что мы замечаем?

— Нет, сначала видишь пустоту, и проходит какое-то время, прежде чем ты осознаешь, что эта пустота полна света.

Меня смутила мысль о моей собственной квартире. Ведь я всегда хотела, чтобы мой дом был полон света, и сама же не давала ему прохода вечным беспорядком. Беспокойно задвигавшись, я толкнула ногой кофе. В испуге вскочила на ноги.

— Извините, извините…

Он поднялся.

— Ничего страшного. Не беспокойтесь. Я сейчас принесу тряпку.

Он вышел и вскоре вернулся, деловой и спокойный, неся мисочку с водой и тряпку.

— Я все вытру, — сказала я. — Мне очень жаль.

Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой, которая уже начинала мне нравиться.

— Все поправимо.

Он встал на колено и вытер пол.

— Я ваш первый посетитель, и устроила беспорядок.

Он отжал тряпку и искренне произнес:

— Мне нужен такой человек, как вы, чтобы внести в мою жизнь хоть немного хаоса. — Он поднялся с миской в руках. — Сварить вам еще кофе?

— Нет, я должна идти домой. Меня ждет работа.

Я полагала, что он будет возражать, но он не стал.

— Значит, мы оба работаем дома?

Я кивнула.

— Извините, мне действительно пора, иначе выбьюсь из графика.

Я направилась к двери.

— Спасибо, что зашли, — сказал он. — Я уж подумал, что мы никогда не заговорим.

И опять нежный румянец залил его щеки.

Я почувствовала себя виноватой: все испортила.

— В следующий раз вы должны зайти ко мне на чашечку кофе.

— С большим удовольствием, — ответил он.

Что-то опять сжалось у меня внутри, обычная формальность отозвалась во мне приятной дрожью.

Мне снится, что дом моего отца в огне. Мы с отцом пытаемся разбудить Мартина, под своим пуховым одеялом напоминающего медведя в зимней спячке.