— Ну и что же мы станем делать в наш первый день в Венеции? — пригубив кампари, спросила мисс Ивенс. — Что вы хотите делать, мужчины?

— Хорошо бы осмотреть город, — сказал главный мужчина. — Но вначале хорошо бы поесть.

— Я лично не очень хочу есть, но если вы уже хотите, мужчины, то давайте. — Мисс оглянулась, ища официанта.

— Может быть, лучше поесть в другом месте. Этот ресторан наверняка очень дорогой. — Галант вспомнил об их общей зависимости от драг-денег мисс Ивенс.

— Предлагаю попросить счет, и мы сможем увидеть, сколько будут нам стоить три кампари. Если немного, мы можем иметь dejeuner здесь. — Мисс продолжала толкать колени спутников.

— А как мы узнаем, дороги ли дринки? Я лично ничего не понимаю в их итальянских ценах, — сказал Виктор.

— Эти их тысячи… милля, милля…

— Я знаю цены. Я ведь была в Венеции с Чарли. — Мисс Ивенс приняла кротко-оскорбленный вид.

— Но прошло уже, наверное, лет десять по меньшей мере?

Кампари стоили пятнадцать тысяч лир. Они решили, что это дорого, и встали. Пошли к выходу. Мисс Ивенс в пара-медицинском плаще впереди, мужчины — сзади. Джон держал пальто на руке. Когда они проходили сквозь толпу, воцарилось молчание. Очевидно, их невзлюбили в ресторане, как невзлюбили утром в баре. За что? Шагая последним, Галант решил, что основной отрицательный фактор — мисс Ивенс. Но нет, возразил он себе, не выделяли же ее, пересекающую границы, таможенники… Коктейль из трех не нравился народу, вот что. Каждый в отдельности они бы не возмущали народ.

Бар недобро засмеялся за их спинами.

Проглотив спагетти в маленьком холодном ресторанчике в районе Рыбного рынка, они торопливо вернулись в отель и разлеглись по кроватям, сняв обувь. Виктор занял одну кровать, мисс Ивенс — другую. Галант, чувствуя себя младшим в семье, лег в кресло. Мисс достала машинку и сделала джойнт.

— Ну и что, you gonna fuck me[13]опять, джентльмены? — спросила мисс и захохотала.

Джентльмены сдержанно заулыбались.

Поездка, по замыслу образовательная, явно вырождалась в сексуальную авантюру. Почему? Галант не сомневался, что, не захвати мисс Ивенс в путешествие коробку с марихуаной, отношения между ними сложились бы иные. Афродизиак, марихуана облегчала сближение. Однако было возможно и другое объяснение: мисс Ивенс, в красных пятнах экземы, мягкогрудая и подержанная, вызывала в мужчинах особое, нездоровое вожделение, какового ранее ни один из них не испытывал. И каковое возможно испытать лишь в определенных, исключительных и нездоровых, обстоятельствах… В концентрационном лагере или на необитаемом острове?

— Джон так и не успел рассказать нам о себе. Предлагаю продолжить игру, начатую в поезде. — Мисс закинула руки за голову.

— Рассказывать особенно нечего. Типичная биография моего поколения… Родился в upstate[14]Нью-Йорк, в двух часах езды от Нью-Йорк-Сити по железной дороге, в городке Хадсон. Места эти прославлены в американской литературе Вашингтоном Ирвингом. «Рип-ван-Винкль бридж», «Скотс валлей» и тому подобные мифологические пункты расположены неподалеку от Хадсона. Исконная американская Новая Англия, одним словом. Когда-то Хадсон был оживленным речным портом, но с упадком навигации по Хадсон-ривер грузы с барж и пароходов переместились на колеса, город одичал и запустел. Часть населения покинула его, перебравшись в менее сонные города. В шестидесятые годы Хадсон подвергся нашествию черных, это было время их последней миграции из южных штатов, и в настоящее время едва ли не тридцать пять процентов населения его составляют черные.

— Погодите, Джон, я переведу Виктору.

Галант говорил по-английски, забыв о том, что колумбиец плохо знает его язык. Ему сделалось стыдно. Мой американский империализм, бессознательное поведение «мастэра», предполагающего, что все вокруг обязаны понимать меня. В конце концов Виктор мог бы, игнорируя меня, всегда говорить с мисс Ивенс на быстром французском или даже по-испански… Но он этого не делает.

— Я извиняюсь, Виктор!

— Не страшно. — Колумбиец подвигался и сел на кровати. — Но если ты будешь говорить медленнее, мне будет удобнее понять тебя.

— Мой отец, — Галант постарался запомнить пожелание колумбийца, — владеет гаражом в Хадсоне. В Штатах гараж-энтерпрайз обычно называется «Автосервис-центр». Ну вот, мой папаша — владелец «Галант автосервис-центр». Полное техническое обслуживание американских и импортных автомобилей, замена тормозов, замена масла, ремонт трансмиссий и моторов по очень доступным ценам. Проверка автомобиля на state smoke certificate! — скороговоркой выкрикнул Галант. И свистящим шепотом добавил: — Работа производится профессиональными механиками с использованием оборудования BOSCH…

— Что такое оборудование BOSCH? — спросила пытливая мисс Ивенс.

— Понятия не имею. Я запомнил текст, потому что в доме у нас всегда валялись рекламные листовки папашиного автоцентра. Как единственному мужскому наследнику — до моего рождения папаша произвел на свет двух девочек — мне в будущем предназначалось отцовское место во главе семейного бизнеса. Увы, вскоре выяснилось, что я терпеть не могу автоцентр и его запахи горячего масла и маслянистого металла. Я не только отказался посещать автошоп и бросил колледж, но устроился в знак протеста работать подручным в drug-store к старику Уоррену. Drug-store в Штатах, Фиона знает, это совсем не то, что подразумевается под драг-стором в Париже…

— Pharmacie, — пропела мисс Ивенс. — Вы должны хорошо разбираться в лекарствах, Джон. Не могли бы вы объяснить мне…

— Нет… Увы, я не научился разбираться в лекарствах, я лишь помогал старику завозить новые партии товара и выдавал по рецептам уже приготовленные лекарства. Все, что я запомнил, — несколько дюжин названий лекарств. Правда, мне нравилось работать в драг-сторе и нравились запахи… Не воображайте только, что это был залитый дневным светом белый зал, заполненный стендами с тысячами лекарств в таблетках и порошках… Драг-стор старика Уоррена был крошечной деревянной лавкой, старой, как сам Уоррен. За прилавком оставалось ровно столько места, чтобы разойтись мне и старику. Если я брал в руки небольшой ящик, разойтись мы уже не могли… Через год после того, как я бросил колледж, я преподнес отцу еще один сюрприз. Я влюбился в женщину на десять лет старше меня. Мне исполнилось восемнадцать, а Бонни Ренкуист было тогда двадцать восемь. У нее уже был пятилетний ребенок, но не было мужа. Она восседала за кассой в супермаркете и в довершение всего жила в самом бедном районе Хадсон-Сити, на Вудэн-стрит. Немного белых людей обитало на Вудэн-стрит, и их становилось все меньше. Банальная, как видите, история…

Галант подумал, что его история сходна с историей мисс Ивенс, также попавшей на долгое время под влияние партнера старше по возрасту. Однако в противоположность бессексуальным, монашеским отношениям, навязанным Чарли Фионе Ивенс, его привязанность к Бонни Ренкуист была именно сексуальной привязанностью. Бонни была его первая женщина.