их было, сейчас не установить, но в результате перестрелки солдаты двоих убили. Сообщники скорее всего из этих мест, во всяком случае, из этого региона. Потому я склонялся к версии, что преступник – Забайраев.

– Убедительно. – Генерал еще раз взглянул на фото, потом перевернул его и положил на стол. – Во всем согласен, но… Но есть факты, которые говорят о другом. Правильно, майор Веретенников?

– Так точно, – ответил тот. Открыл лежавшую перед ним папку и продолжил говорить, заглядывая в лист: – Вот, официальные бумаги. Рядовой Забайраев Муса Бекханович погиб при исполнении в сентябре девяносто третьего, похоронен на кладбище в родном селе, в запаянном гробу… Ну, понимаете, почему.

– Это-то понимаем – сгорел боец, – кивнул Громов. – А вот все остальное – под огромным вопросом. Или память Федотова, факты Чистякова и интуиция Молодцова никуда не годятся, или вместо Забайраева похоронен другой человек. Но тогда, может быть, этот Муса появлялся все же в семье, кто-то его видел, что-то о нем слышал? Над этим надо сейчас поработать.

– Понял, товарищ генерал-майор. – Веретенников закрыл папку, словно демонстрируя свою готовность приступить к решению поставленной задачи тотчас же. – Я это село хорошо знаю, неоднократно там бывал.

– Потому, Всеволод Кириллович, ни Олега, ни других товарищей, которых могут знать в селе, лучше не использовать, – возразил Молодцов.

– Обоснуйте, Константин Иванович.

– Село это – тайп чеченского рода, большинство людей здесь, следовательно, соединены родственными узами. Братья, сестры, дядья, даже страшно подумать, какого колена. Главная власть тут – самый уважаемый тайпом человек, и никто за его спиной не скажет, не шепнет, особенно силовику, ничего о ком бы то ни было из своих. И мы добьемся обратного: если Муса Забайраев жив, он тотчас узнает, что им интересуются органы. Нам это надо?

На какое-то время в кабинете начальника УФСБ воцарилось молчание. Генерал понимал, что Молодцов прав. Сам он прибыл в этот регион считаные месяцы назад, врастать в сложную обстановку бегом невозможно, не зазорно учиться у более опытных, хоть и молодых.

– Ваши предложения? – Громов снял очки и опять прихватил губами дужку.

– Я готов их изложить сразу после того, как переговорю с генерал-майором Филимоновым. – Тут Константин понял, что собеседники могут истолковать эти его слова несколько иначе, мол, не хочет подполковник им доверять, держит от своих же закрытые карты, и потому счел нужным сразу же добавить: – Вопрос касается одного офицера, которого я хотел бы видеть здесь. Моего желания на это, естественно, мало, нужно согласие начальства.

Филимонов на просьбу Молодцова не раздумывая дал «добро».

Вечером Костя зашел в номер к Калинину. Вячеслав занимался наукой: перед ним были открыты сразу две книги на страницах, заполненных формулами, и он что-то записывал в толстую тетрадь.

– Если ты с предложением позаниматься, то перенесем на часок, а? Мысль интересная пришла, прерваться не могу.

– Макет мины завтра будет готов, – кивнул Молодцов. – Сегодня через час, как и просишь, я к тебе все же приду, с чертежами поработаем. А пока отниму у тебя две минуты, Слава. Поиск нашего «ранца» может затянуться, а у тебя, наверное, времени для ожидания не так много. Филимонов сказал, что ты можешь поступать так, как хочешь. Возвращайся дня через три, когда сделаешь из меня грамотея по минам, в Москву, спокойно занимайся там наукой, а когда понадобится…

– Понимаю, что найти мину – задача сложная, – перебил его физик. – Но поиск может затянуться, а может, и не затягиваться, так? И тогда в дело пойдут минуты. За них я из столицы сюда никак не успею долететь, поэтому – останусь.

– В таком случае, прошу гонять меня по всем пунктам с этим вашим изделием. И по теории, и по практике. По практике – особенно.

– С практикой как раз и будут сложности, – хмыкнул Вячеслав. – Мне надо видеть, что за мину мы найдем, какой конкретно модификации. Я ведь уже объяснял, что некоторые тонкости этого изделия знаю только я, и на словах чужому человеку это передать сложно. Потому вдвойне спасибо вашему Филимонову, что он оставил за мной право решать вопрос с отъездом.

– Согласен. Скажем ему спасибо. И ликбез продолжаем. Приду через час.

10

На другой день после телефонного разговора с Филимоновым Молодцов встретился с сотрудником своего отдела майором Гамлетом Арзуманяном. Встретился как бы случайно. Шел себе по оживленной городской улице, шел, и вдруг – бац! Гамлет! Сослуживцы и друзья по жизни, они не бросились обниматься, даже рукопожатиями не обменялись, просто повернули в одну сторону, в золотой от осени парк, пустой в это утреннее время, и оказались за одним столом в кафе-стекляшке чуть ли не единственными посетителями. Это было то самое кафе, где накануне подполковник дегустировал домашнее вино с Калининым.

На этот раз обошлись без вина.

– Спасибо, Костя, что ты меня из столицы выдернул. Эх, за встречу бы сейчас!.. – Но, увидев, как тень пробежала по лицу Молодцова, Гамлет коротко рассмеялся и проговорил с акцентом: – Шютка, дорогой! «Барбамбия – керкуду!» Ты же знаешь, я свое давно выпил.

Костя знал о нем все, тайн друг от друга у них не было.

Арзуманян был старше Молодцова. Еще в девяносто третьем он, тогда старший лейтенант, выпускник «разведфакультета» Киевского ВОКУ, командовал ротой, принял в горах Дагестана свой первый бой. Сразиться пришлось с хорошо вооруженной, одетой в армейский камуфляж бандой численностью до сорока человек. Накануне Гамлет получил информацию, что неизвестные напали на милицейский пост, забрали там оружие, несколько комплектов формы, без следа исчезли в горном лесу, и совершенно непонятно было, куда они держат путь. Вводные от начальства ротный получил в самых общих словах: усилить бдительность, выставить блокпосты, взять под наблюдение дороги и тропы… И уже по своей инициативе Гамлет предпринял те меры, которые позволили встретить банду как следует. Рота не потеряла ни одного человека и «положила» двенадцать бородачей. Трех тяжелораненых добили свои, это потом уже определили нагрянувшие к месту сражения криминалисты.

Командир батальона сказал: «Сверли дырку для ордена, Арзуманян!» А пока послал его в Махачкалу, чтобы тот сделал начальству подробный доклад о случившемся. Доклад Гамлет сделал днем, а вечером в гостинице выпил местного коньячного спирта. Выпивка прошла с последствиями: ему попытался преподать уроки морали капитан милиции, и Гамлет поставил ему фонарь под глазом. Какой там орден! На другой же день начальство всыпало ему по полной, и в свое подразделение он вернулся уже в должности замкомандира роты. Причем с зарубкой на носу: повторится подобное – придется и вовсе распроститься с погонами.

Через три