В «Опавших листьях» автор определенно основывается на опыте своей семьи, добавляя трагизма для пущей близости к противоречиям эпохе и остросюжетности ради. Другие жизни прожили Красновы, чем Кусковы, но Федор в романе почти тот же самый, каким был Петр. Сначала гимназистом Санкт-Петербургской первой гимназии, чье сокращение СП1Г расшифровывали: сей повинуется одному Государю, ни в коем случае не — Сенной площади первый гуляка. Много было критиков содержания гимназических курсов, но это проблема вечная, еще Сенека отмечал: «Не ради жизни мы учимся, а ради школы» [49].

После пяти классов в 1-й классической гимназии Петр Николаевич перевелся в Александровский кадетский корпус, седьмой класс которого подошел к концу летом 1887 г. Корпус Краснов оканчивает вторым по баллам из класса в 23 кадета, вице-унтер-офицером и патриотом до гроба. Неизгладимое влияние оказал на кадета Краснова командир строевой роты Николай Федорович Кольдевин. Его рассказы о Русской Армии остались в душе Краснова как святыня чести и долга, служения за Веру, Царя и Отечество. Полковник Лейб-Гвардии Егерского полка Кольдевин, награжденный боевым орденом, рассказывал ему и остальным воспитанникам корпуса о последней войне, о солдатах, выносивших своих раненых офицеров под пулями, о героях, ставивших Веру и Верность выше жизни. — О тех скромных подвигах, которые знал и пережил. Полковник Кольдевин определил выбор Красновым Павловского пехотного училища, а не артиллерийского или кавалерийского. В 1938 г. Краснов вспоминал, что затратную службу в Николаевском кавалерийском училище не мог обеспечить его отец на одно жалование, при его большой семье. Николай Иванович благословил идти в пехотное училище, назвав его лучшим выбором. С Красновым в Павловское училище отправились лучшие выпускники Александровского кадетского корпуса, целых тридцать человек с обоих отделений выпуска [46].

1-е Военное Павловское училище называли дисциплинарным батальоном за строгость обучения, суровость духа училища и уровень требований к юнкеру. Император Павел стал его основателем в 1798 г. Государь Николай I в 1829 г. переименовал Императорский Военно-Сиротский дом в Павловский кадетский корпус, который в 1863 г. стал училищем. П. С. Ванновский, бывший первым начальником училища, до 1868 г., потом занимал должность военного министра с 1881 г. по 1897-й. Знаменитым выпускником училища был поэт Семен Надсон (его Маяковский просил сойти куда-нибудь на Ща, чтобы не мешал стоять рядом с Пушкиным, но со всеми трубами парохода современности этот советский декламатор не стал большим поэтом, чем несчастный С. Я. Надсон, проживший всего 24 года). Надсон был для павлонов штатским поэтом, не то что Лермонтов, выпускник Николаевского кавалерийского училища, но стихи Надсона знали все павлоны.

Краснов привыкал жить в казарме по военному распорядку дня, к воспитанию будущего офицера, строевым занятиям. Осилить курс обучения с химией и механикой Петру Краснову во время отпусков помогал брат Платон, а в училище Петр Николаевич помогал по тем же наукам близким юнкерам. И Краснову удавалось учиться на все двенадцать (это теперь принята узкая пятибалльная система и есть выражение «на пять»).

В январе 1888 г. Павловское училище посетил Император Александр III. В минувшем году Государь не посещал училище, зато на Дон приезжал с Императрицей и Наследником, в Новочеркасске их встречали представители многих донских станиц и генералы Н. И. Краснов с Н. Н. Варламовым. Государь провел смотр роты Имени Его Императорского Величества 1-го Военного Павловского училища. Краснов входил в число ста пяти юнкеров Государевой роты. Конечно, юнкера были счастливы видеть Императора и его Супругу.

После экзаменов, прошедших для Краснова довольно легко, последовала летняя лагерная служба в Красном Селе. Младшекурсникам полагалось выполнять полуинструментальную съемку местности, потом шел курс стрельбы, где Краснову недоставало дальнозоркости, но до 400 шагов он был точен. Кроме того, занимались определением расстояний по глазомеру, учились окапываться и делали другие саперные работы. От середины лета с окончанием ротных начались батальонные учения, и в лагерь приезжал Государь Император; в августе павлоны вступили в большие маневры с другими юнкерами, бродили по полям и лесам, потом шли походным порядком до Царского Села. По окончании маневров Владимир Грендаль, первый по баллам перед Красновым в выпуске из Александровского кадетского корпуса и его лучший друг, был назначен фельдфебелем в 4-ю роту, а сам Краснов был произведен в младшие портупей-юнкера и представлен к исполнению обязанностей фельдфебеля 1-й роты Его Величества. Со старшего юнкерского курса П. Н. Краснов начал учиться быть командиром и испытал первые трудности в новом качестве. За взыскания, оставления без отпуска, за несоблюдение порядка, подъем просыпающих юнкеров, проведение смотра по уставу, фельдфебель называется «фараоном» и вызывает неудовольствия юнкеров. Эти мелочи расстраивали Петра Николаевича. Обучение продолжалось в том же порядке, с добавлением обучения младшего курса, занятиями шашечными приемами и стрельбой не только из винтовок, но и револьверов «Смит и Вессон»; а раз в неделю полагалась езда верхом в манеже.

Возвращаясь к «Опавшим листьям», скажу, что местами Краснов забегал вперед. Хронологически раньше М. Горького, до 1903 г., он противопоставляет патриотизму фразу «человек — это звучит гордо», и до «Обмановых» Амфитеатрова 1902 г. либерал Ипполит рифмует: Романовы — обмановы. Но точно, как Краснов, Федор Кусков закончил кадетский корпус вторым учеником и поступил в павлоны. У него точь-в-точь, как у Краснова, 77-й «счастливый» номер и понимающая радости его служения мать. И в одной из глав мемуаров «Павлоны» автор как будто раскрывает источник одного важного поворота романа, когда брат Ипполит оставляет у Федора Кускова сверток с революционными документами. В реальности некий юнкер К. (Кусков?) перед предстоящим смотром столиков попросил Краснова спрятать у него «дурацкий листок» — революционную прокламацию, чтобы К. не загребли в настоящий дисциплинарный батальон. Прокламацию ему дал брат студент (Ипполит?); Краснов не только спрятал прокламацию у себя, но после потрудился разъяснить юнкеру К. дурость и опасность каждого пункта прокламации, после чего К. стал лучше относиться к Краснову.

На Пасху 1889 г. Краснов христосовался с Государем Императором, а после поцелуя руки Императрицы получил от нее в подарок большое желтое фарфоровое яйцо, расписанное фиалками. Краснов подвесил создание Императорского фарфорового завода на широкую голубую ленту под образами. Оно было оставлено Красновым на его квартире вечером 7 ноября 1917 г. Все вещи были оставлены, и неизвестна судьба подарка фельдфебелю Государевой роты от Императрицы Марии Федоровны, «девы дня» (датское — Дагмара). После революционного безумия остались неизвестны судьбы многих знаменитых людей, архивов, а что там говорить о фарфоровом яйце с фиалками, на возвращение которого Краснов надеялся даже спустя полвека…

На самых последних экзаменах Владимир Грендаль вместо вечных 12 баллов получил десять по военной администрации, и Краснов на своем последнем экзамене по съемке сделал все, чтобы заслужить именно 10 баллов. Грендаль предупреждал, что ему не поверят. Действительно, как Краснов ни старался испортить первые два чертежа, ему ставили 12. На третьем планшете у Краснова река потекла в гору, на которой на виду противника стояли резервы, а артиллерия стояла под горой… Пришлось объяснять штабс-капитану, как сильно ему надо получить за три планшета в среднем ровно 10 баллов. Потом этим был недоволен капитан Семен Никонов, желавший, чтобы только Краснов был занесен на мраморную доску училища, но скорее река потекла бы в гору на самом деле… В результате такой операции на мраморную доску попали имена «Краснов Петр — Грендаль Владимир».