– Нет-нет, пока не выходи, – сказала она и вынула из раструба шелковые чулки, которые положила туда для защиты от вмятин. – Крепче закрой глаза! – Из шелкового карманчика во внутренней обивке она достала жестяную коробочку, а из нее красную (громкую) иглу, лежавшую на выложенном ватой дне. Через несколько мгновений каюта наполнилась комичными ударами и воплями уайтовского чарльстона «Шу-Фокс».

– Ах, Тори! – Роза, вскидывая ноги в тонких чулках, выпорхнула из ванной. – Слава богу, слава богу, что ты со мной!

Они немного попрыгали в танце и рухнули на кровать.

– Вот черт! – Подвенечное платье шелковым водопадом соскользнуло на пол. – Надо поскорее убрать его отсюда.

– Да, да, да. – Тори налила им обеим мятного ликера. Потом они лежали рядом на постели, закрыв глаза и чувствуя, как несет их по волнам корабль.

Тори прочла письмо от капитана, лежавшее на покрывале.

«Милые дамы! Сегодня вечером вы приглашены на коктейль в Тайский салон. Наш рейс продлится три недели. Мы сделаем остановки в Гибралтаре, Марселе, на Мальте, в Порт-Саиде и Бомбее. Каждый вечер вас ждут танцы в Персидском салоне под музыку джазового оркестра «Савой-Гавана».

– Пассажиры второго класса пусть и не мечтают совать нос в первый класс, – продолжала Тори. – Ведь «в первом классе будут устроены балы-маскарады, спортивные игры с метанием колец, партии в бридж; а по прибытии в Порт-Саид подполковник Горман прочтет в баре «Шимла» лекции о ядовитых змеях и солнечном ударе. Смокинги и длинные платья обязательны каждый вечер. О! И легкомысленные флирты».

– Ах, Тори, замолчи. – Роза сделала глоток и поставила стакан. – Что это? – Со стороны иллюминатора послышался громкий треск, за ним последовал стук двигателя и топот бегущих ног над головой.

– Всего лишь ветер, моя хорошая. – Тори посмотрела в иллюминатор на серые волны. – Он мчится над непостижимой океанской бездной.

– Я больше не буду пить мятный ликер, – простонала слегка позеленевшая Роза.

– Ну а я буду, – заявила Тори, – иначе мне грозит смерть от восторга.

// Море: в Тилбери оно было цвета картофельных очисток, а здесь густо-зеленое; его длинные сверкающие борозды оторочены сливочно-кремовой пеной, похожей на полурастаявшее мороженое. Шум, плеск, удары волн; змеиный шорох корабельного корпуса, ползущего по морской поверхности. //

«БЕРЕГИСЬ ШТАМПОВ». Вива Холлоуэй написала это заглавными буквами в своем новом дневнике в кожаном переплете. «НЕ ЖАЛЕЙ УСИЛИЙ, НЕ ЛЕНИСЬ».

Привычка писать самой себе указания часто возвращалась к ней во времена стрессов. В детстве и в монастырском пансионе в Уэльсе она представляла, что их диктует ее отец, Александр Холлоуэй, железнодорожный инженер, погибший в Шимле; он давно уже был на небесах, но постоянно глядел на нее оттуда и наблюдал за ее усердием. Позже, в Лондоне, куда она приехала в восемнадцать лет, этот строгий ангел советовал ей, как выжить в огромном скверном городе, где она никого не знала и была пугающе бедна; он был всегда готов отругать ее за нерешительность, уныние либо недопустимую экстравагантность – жалость к себе.

Она перевернула страницу.

// «ДЕЛА В ИНДИИ», – написала она.

1. ПИСАТЬ МИНИМУМ ПО ПОЛТОРА ЧАСА В ДЕНЬ.

2. НЕМЕДЛЕННО НАЧАТЬ ПОИСКИ РАБОТЫ, НО ТОЛЬКО НЕ НЯНЬКОЙ И НЕ КОМПАНЬОНКОЙ У ЛЕДИ.

3. НАПИСАТЬ МЕЙБЛ УОГХОРН НАСЧЕТ СУНДУКА. //

«Ты НЕ поедешь в Симлу, – строго предупредила она себя на полях, – пока не заработаешь достаточную для этого сумму. ЗАПОМНИ ЭТО!»

Деньги – вот что непрестанно беспокоило ее. Тетка Гая Гловера обещала прислать ей до отъезда сто шестьдесят фунтов, но почта приходила впустую, а деньги за билеты на пароход плюс за железную дорогу были взяты из ее собственных, быстро тающих сбережений.

В последний момент ее бывшая работодательница Нэнси Драйвер сунула десять гиней (бонус) в свой прощальный подарок – тетрадь в кожаном переплете. Еще Вива получила двадцать пять фунтов от родителей Розы и столько же от матери Тори, но теперь ее существование зависело от того, сумеет ли она зарабатывать деньги журналистикой.

Вива перевернула страницу и тяжело вздохнула. Она сидела в дальнем углу библиотеки; поодаль от нее за столами, освещенными лампой, сидели еще несколько пассажиров и что-то старательно царапали на бумаге. Со своего места она видела серые волны и серое небо, а горизонт прыгал вверх и вниз, словно задник в пантомиме. Пароход плыл по Бискайскому заливу. Стюард, показавший ей дорогу в салон, радостно заверил ее, что к полудню качка еще усилится, но она решила игнорировать эту информацию.

«РЫБОЛОВЕЦКАЯ ФЛОТИЛИЯ». Вива Холлоуэй», – написала она крупными буквами наверху листа, погрызла ручку и, поразмыслив минуту, пририсовала к буквам Р и Ф изящные завитушки.

«На борту «Императрицы Индии» можно наблюдать женщин трех типов…» – начала она. Потом некоторое время глядела на море, прикидывая, послать ли ей свое сочинение почтой или попробовать отправить телеграммой, что будет ужасно дорого. Пунктом назначения станет обшарпанная квартирка в Блумсбери, где две сестры-суфражистки, Вайолет и Файона Тайм, издавали феминистский журнал «Войс» («Голос»). В свое время Виву представила сестрам миссис Драйвер.

Если рассказ понравится, сестры обещали платить ей по десять фунтов за тысячу слов. «Забудь, дорогая, про охоту на слонах и пряные тропические ароматы, – сказала ей Вайолет, когда-то сидевшая в тюрьме вместе с Эммелин Панкхёрст и курившая тонкие сигары «Шерут». – Приподними крышку над тем, что на самом деле творится в Индии, и попробуй понять, что там намерены делать, когда рухнет весь их порядок вещей».

«Во-первых, – продолжала Вива, – это дама «мэмсахиб», что на хинди означает «жена господина»; все мэмсахибы плывут на этом пароходе первым классом». («Проверить, нет ли их в каютах второго класса», – пометила Вива на полях, поскольку еще не успела осмотреть судно.)

// Я видела мэмсахиб в стильной столовой; их оперение было самым разным – одни из них предпочитали простые одежды из метрополии: серовато-бурый твид, шелковые платья различных картофельных оттенков, практичные туфли и толстые чулки. Некоторые дамы выглядели так, словно их сердце уже было разбито тем, что они ехали в Индию.

Другие были немыслимо элегантными; может, они уже знали, что в Индии их мало что ожидало, только клуб, теннисный корт или охота, где тот же самый узкий круг соотечественников будет взирать друг на друга с хищным восторгом, и поэтому решили для себя не проигрывать на состязаниях актуальной моды.

Еще здесь много нервных молодых девушек, которые давно уже получили насмешливое прозвище «рыболовецкая флотилия». Они ехали в Индию в расчете найти там себе мужа. Девушки ездят вот так, с насаженной на крючок наживкой, с начала девятнадцатого столетия. //

(«КОГДА ТОЧНО? НАДО С НИМИ ПОГОВОРИТЬ», – нацарапала она на полях.)