— Ты не смогла узнать меня без комбинезона, — он хрипло рассмеялся, утешительно поглаживая меня по спине.

— Я хочу уйти отсюда.

— Отвезти тебя домой?

Мы вывалились из туалета, держась за руки. Нас видели некоторые ребята с работы, но меня это совершенно не волновало. Пусть думают, что хотят.

Я переоделась в джинсы и свитер, даже снова надела нормальное белье. Стало как-то безопаснее. Наспех смыла в раздевалке тушь влажными салфетками. Привела себя не в божеский, но в более менее приличный вид и вышла к Феде, который преданно ждал около двери. Вместе мы молча отправились на парковку.

Федя остановился около здорового черного внедорожника. Я бы присвистнула, но свистеть никогда не умела. Не ожидала увидеть у Феди, расхаживающего по офису в синем комбинезоне, такую крутую машину. Он открыл передо мной дверь и подал руку, чтобы я могла забраться внутрь. Когда он тоже сел в машину, я не выдержала и спросила:

— Мы угоняем машину? Ты сейчас под рулем соединишь проводочки, и машина заведется, да?

— Все гораздо проще, — Федя нажал на стартер, и машина завелась, — Но если тебе хочется зрелища, то могу и с проводами что-то замутить. Хотя не хотелось бы, она новая, — Федя любовно погладил руль и тронул приятно урчащую машину с места.

— Есть у вас на производстве вакансии? Надоело на метро ездить, — я устроилась поудобнее, ощущая, как подо мной нагревается сиденье.

Федя промолчал, пропуская встречный автомобиль. Я уставилась в окно и погрузилась в свои размышления. Шампанское выветривалось, а вот горечь произошедшего осознавалась все четче. Илья Блюдинов оказался тем еще Блядиновым. Это не было секретом ни для кого, и только я, как полная дура, бегала за ним в своих коротких юбочках. Лишь бы Илюша меня заметил. Такой красивый, такой безупречный. Чувство отвращения к самой себе было гораздо сильнее, чем боль разочарования.

В окне мелькнул знакомый парк в центре города. Я попросила Федю остановиться. Пару раз я приходила сюда, чтобы посмотреть, как люди катаются на катке. Они крутились в своих белых коньках и мохнатых шапках, а я сидела на скамейке, ела шоколадный маффин и думала о том, что делать со своей жизнью.

— Мне нужно посмотреть, как катаются на коньках, — я обернула красный шарф вокруг шеи и стала вылезать из машины.

— Ты еще пьяна? — неуверенно спросил Федя, вылезая следом.

— Все хорошо, просто это меня умиротворяет, — я достала сумку со своими вещами с заднего сиденья, но Федя взял ее из моих рук и закинул обратно.

— Мы идем вместе смотреть на каток, а потом я доставлю тебя домой.

— Спасибо, — я благодарно улыбнулась, — Но мне еще нужен шоколадный маффин. Тут кондитерская на углу, — я ткнула рукой туда, где горела рыжая вывеска.

— Сейчас вернусь, — не задавая вопросов, Федя ушел в кондитерскую, а я направилась в сторону катка.

Я шла по узкому скверику и любовалась мигающими огоньками новогодних гирлянд, уходящих вдаль от одного фонаря к другому. По обе стороны сквера лениво тянулись машины, ослепляя ближним светом. И люди… людей было много, и они были до неузнаваемого довольными. Будто уже нанюхались мандаринов и запустили в свое сердце предвкушение Нового года.

Почему мы так любим этот праздник? Верим, что все плохое и тяжелое обязательно уйдет из жизни, едва куранты пробьют полночь. Мы ждем, что впереди то самое светлое будущее. Время мечтать.

И как тут не верить в чудо, когда все идет по одному месту, а ты смотришь, как счастливые люди скользят по катку: кто-то изящно, кто-то нелепо, одиночки и парочки, молодые и уже с лихвой познавшие жизнь, а все так же верящие в сказку. И мне хочется верить. Но сначала нужно взять свои дерьмовые мечты об Илье и смыть в унитаз.

Даже хорошо, что я разочаровалась в Блюдинове сейчас. В уходящем году. У меня еще есть чуть больше недели, чтобы создать вокруг себя атмосферу праздника и с чистыми мыслями войти в новый год. К черту всю эту грязь. Таня Снегирева на такое больше не купится.

Когда вернулся Федя, я сидела на скамье и не отрывала глаз от катающихся на коньках. Парень протянул мне маффин и опустился рядом.

— Итак, шоколадный кексик, — то ли спросил, то ли констатировал он.

— Маффин, вообще-то. У меня есть теория, — я смущенно улыбнулась, глядя в толпу, — Иногда в жизни происходит полный отстой, понимаешь? — Федя молча кивнул. — Вот в такие моменты спасти ситуацию может только отменный шоколадный маффин, — я откусила небольшой кусок и, прожевав, добавила: И созерцание чего-то красивого.

Федя бесцеремонно отломил половину моего кекса и сунул его в рот, внимательно глядя на мое лицо. Может, забрав половину кекса, он сможет забрать половину моего горя? Ох, Таня, перестань драматизировать. Он просто слопал твой маффин. За который сам и заплатил. Так что теоретически это ты, милочка, жуешь его вкусняшку. Сложно получается, да?

— Да, ты права, теория маффина работает. Хотя сладкое я не люблю. Но, если смотреть на красивое, то выходит очень даже неплохо, — я довольно прикрыла глаза, осознавая, что все это время он смотрел на меня.

— У тебя тоже был паршивый день?

— У меня было много паршивых дней, — он криво усмехнулся и, кажется, впервые за это время перевел взгляд с меня на каток, — Сегодня я по-настоящему испугался. Когда понял, что мог бы не успеть, — парень с хрустом сжал кулаки и нахмурился.

Он испугался за меня. Федя, который все это время шутил со мной низкие шуточки, ненароком касался меня, вдруг испугался, что кто-то сделает мне больно. От нахлынувшего чувства благодарности и от избытка алкоголя в крови я захотела плакать.

— Я ведь думала, что он тот самый, — я отвернулась, не желая показывать слезы, щипавшие замерзшие щеки, — Знаешь, на прошлый Новый год я загадала встретить мужчину своей мечты. Придумала образ: высокий, красивый, в костюме. И тут Илья со своей ослепительной улыбкой и костюмом от кутюр, — я усмехнулась своей глупости и, сложив ладони у рта, стала греть их горячим дыханием.

— Я похоронил своего пса в декабре прошлого года, — признался Федя и, расстегнув утепленную вельветовую куртку, положил мои замерзшие ладони на свой торс. Я сочувствующе погладила его через ткань рубашки. Все в этом моменте было переполнено нежностью и теплом, и я в самом деле стала чувствовать себя лучше.

— Чарли был уже очень старый, и я был готов к его уходу. А под бой курантов загадал, чтобы он нашел меня в своей следующей собачьей