и держал наготове трубку мобильного телефона, думаю, мы оба понимали, что в любой момент понадобится снова звонить моему адвокату Вяземскому…

— Строгого присуждения меры наказания преступникам…Илларион Львович, право, я плохо вас понимаю. Какая связь между моей супругой, вашим делом с замешанными в нём «большими» людьми и камерами видеонаблюдения моего дома. Позвольте прояснить ситуацию. — Я постарался избежать всех этих частиц «не»: не знаю, не понимаю, вы же меня не обвиняете в чём-то. Мне нужно было проявить самообладание и твёрдо стоять на своём. Хотя я каждой клеточкой тела трясся и чувствовал, что моя скромная персона под подозрением. А раз майор Лёвушкин помнит меня и затаил злобу, стало быть, и без дополнительных осмотров для себя он уже решил мою судьбу.

— Алексей, ещё раз повторюсь, я честно веду дела, поэтому наши с вами прошлые расхождения во взглядах останутся в прошлом. И в отношении вас я буду вести дело непредвзято. Так, Олег Юрьевич, либо вы покидаете данное помещение, и мы вас допросим отдельно после. Либо положите свой мобильный телефон на рояль. Что вы там постоянно набираете, записываете допрос? — Я видел, как Вишня превращается в вишнёвое желе и трясётся от страха, как робко отодвигает от себя мобильный, как нервно сглатывает, как кладёт руки себе на колени. Я видел и понимал, что путей отступа у меня нет. А майор тем временем продолжил. — Вот и славно. Алексей, договоримся так: я задаю вопрос — вы отвечаете. Всё чётко, ясно, по пунктам. У меня нет времени лить воду, полагаю, вы также бережёте своё время. Итак, где вы были в субботу 11 ноября в промежуток времени с 21:00 до 00:00?

— Товарищ майор, честно, так честно. Я не помню и не знаю, где находился в это время. В субботу 11 ноября я почти до половины шестого вечера пробыл у своей мамы, а после где-то напился из-за развода с супругой. Следующие два дня я также не помню.

— Вот как. Напились из-за развода. Вы же пока не развелись со своей супругой, может, ещё помиритесь?

— Примирение совершенно невозможно, стало слишком поздно.

— А вот тут вы абсолютно правы. Слишком поздно. Вы уверены, что злоупотребляли алкоголем из-за развода с супругой? Может, всё-таки из-за того, что заказали Веронику Игоревну? Когда вы виделись с ней в последний раз?

— Илларион Львович, какого чёрта вы несёте в моём доме? Кто заказал, кого? Что значит я заказал свою жену? Вы вообще в своём уме? Я видел Веронику последний раз 6 ноября в прошлый понедельник, больше мы с ней на встречались.

— Алексей Владимирович, что же вы следствие то вводите в заблуждение. Вероника Игоревна же приезжала домой 7 ноября во вторник. Мы проверили запись с камер видеонаблюдения вашего дома. И ваш заместитель Олег Юрьевич это также подтверждает. И у нас есть свидетель, готовый подтвердить, что вы заказали убийство своей супруги.

— Убиииийство, убийство???!!! Веронику убили? Как? Этого не может быть! Какооой свидетель? Олег, что происходит? Когда Ника возвращалась домой???!!! Я ничего не знаю. Я не понимаю.

Кажется, мой рык, мой рёв слышала вся Рублёвка. Но мне было плевать! Кто-то отнял, отобрал у меня самое дорогое! Моё сокровище! Мою любимую Нику! Нет! Надо было собраться. Надо было подумать. Это не могло быть правдой. Стоп!

Глава 8

7 ноября, вторник

— Береслава, где ты ходишь, старая кляча?! Я уже опаздываю на совещание. Ты же знаешь, что из-за этой неблагодарной идиотки мне пришлось перенести совещание на сегодня. Вишня, видите ли, не смогла провести совещание без моего чуткого руководства. Смазливый идиот! Береслава, мне нужно завязать галстук! Береслава, кофе! Береслава, я считаю раз, два…

— Алексей Владимирович, вы что-то говорили. Я вас совсем не слышала, собирала вещи Вероники Игоревны. Поможете мне спустить со второго этажа чемодан с её вещами? А то я спину потянула в тренажёрном зале, мне теперь нельзя тяжёлое поднимать какое-то время. — Спокойно и лилейно пропела Береслава. А я тут глотку надрывал. Ох уж эти женщины!

— Береслава, какие вещи Вероники ты собрала и зачем? Она решила всё награбленное у меня вынести из дома?

— Бог с вами, Алексей, Ника позвонила, сказала, что заедет скоро, и попросила собрать в свой старый чемодан вещи, с которыми к вам приехала. Ничего вашего Вероника не хочет забирать.

— «Вашего» — какие мы гордые. Вот и не получит она ничего «моего». Сколько джинсов у неё было, когда мы съехались с Никой, в тех она и уедет отсюда.

— Лёша, Господи, сколько же в тебе ещё ребячества… А я-то думала, что вышла замуж за взрослого разумного мужчину. — Только Вероника умела так тихо и вовремя появиться и нежно отчитать меня в который раз как нашкодившего мальчишку.

— Береслава, оставь нас с Вероникой Игоревной…пожалуйста.

Мы и не заметили с Никой, как Береслава испарилась в воздухе. Я взял Веронику за руку, её такая маленькая, похудевшая ладонь просто тонула в моей. Мне показалось, что нашего разговора вчера не было, словно привиделось. Ника с прежней теплотой и любовью смотрела на меня. Я понял, что мне уже давно плевать на брачный договор. Я понял, что изголодался, иссох без любви, ласки и близости с Вероникой. Я хотел настоящих отношений, искренних чувств, живых эмоций, а не на бумаге. Я наклонился к Веронике, провёл рукой по её сбившимся прядям волос и собрался поцеловать, но она отпрянула от меня как ошпаренная.

— Алексей, мы, кажется, всё решили. Зачем вы меня провоцируете на нарушение пункта нашего брачного договора.

— Вероника Игоревна, Никуша, я не нашла его, везде искала, правда. Вы уж меня извините. — Чёрт. Как всегда, Береслава не вовремя. Попросил же её нас оставить. Береслава, вот какого лешего?! Тебя же попросили не мешать.

— Лёша, не смей при мне кричать на Береславу. Даже сейчас ты делаешь всё, чтобы я в тебе разочаровалась ещё больше. Что, барин, изволите возвыситься над своей челядью? — Металл в голосе Вероники так и резал мой слух. — Теперь одной челядью станет меньше, надеюсь, ты это переживёшь.

— Ника, о чём ты? Какая челядь? Просто я хотел помириться, а… Береслава не вовремя.

— Алексей, мы с тобой не ссорились, чтобы мириться. А Береслава очень время, я ей говорила, что ограничена во времени. Какая челядь? А я не ей для тебя была? Нет, не актрисой твоего крепостного театра?

— Вероника, ты была и есть моя жена! — Я прижал Нику к себе, не давая ей опомниться, и стал жадно целовать. Любимая пыталась