Издав предсмертный хрип, легионер с белыми перьями на шлеме рухнул прямо к моим ногам.

«Извини, папаша! – мысленно усмехнулся я. – Зря ты встал на моем пути!»

Перешагнув через павшего от моего меча легионера, я вновь бросился на центуриона с упорством хищника, наметившего себе жертву.

Превосходя меня опытом, центурион уступал мне в стремительности, отвечая на два моих удара мечом одним своим. При защите центурион больше полагался на свой щит, нежели на меч. Наседая на своего бывалого врага, я пускал в ход одну уловку за другой, действуя мечом так, что центурион все чаще уходил в глухую защиту, не рискуя переходить в атаку. Всего один раз центурион зазевался, и острие моего меча рассекло ему нос, с хрустом пронзив черепную коробку до самого затылка. Центурион умер мгновенно и без крика.

Над его телом развернулась беспощадная бойня. В эту маленькую брешь в боевой шеренге триариев скопом устремились германцы, воодушевленные моим смелым выпадом. Теперь уже триарии падали один за другим, громыхая щитами и роняя наземь мечи. Арвиний ударом топора раскроил голову римскому знаменосцу. Подхватив знамя триариев, могучий германец громогласно прокричал боевой клич своего племени.

На этот громкий вопль Арвиния откликнулись германцы из отрядов Крикса, продолжавшие штурмовать укрепленные камнями позиции римлян на склоне холма. Их ответный пронзительный рев словно вдохнул новые силы в моих усталых воинов, которые все увереннее теснили римлян к крутому откосу, за которым их тоже ждала смерть от мечей и копий восставших.

Увидев штандарт римского полководца, я рванулся туда, хотя на моем пути стояли вперемежку триарии и гастаты, римские новобранцы. Ряды римлян были расстроены, тем не менее повального бегства среди них не наблюдалось. Римляне смотрели на своего полководца, который храбро сражался наравне со всеми, зычным голосом ободряя своих соратников. Преимущества занимаемой римлянами позиции позволяли им выдерживать вражеский натиск с двух сторон.

Мой разящий меч окрасился по самую рукоятку кровью убитых мною римлян. Я не знал, сколько легионеров пало от моего меча – неопытных юношей и седых ветеранов, – перед тем, как я оказался лицом к лицу с претором Аррием. Это был грузный плечистый римлянин лет пятидесяти с горбатым носом и властным ртом, в надвинутом на самые брови шлеме с черными перьями на макушке, украшенном позолоченной чеканкой в виде дубовых листьев.

Было видно, что претор сильно измотан долгой упорной битвой, однако он первым ударил меня копьем, вонзив его в мой щит с такой силой, что древко переломилось, а острый наконечник застрял в середине щита.

«Ну, держись, черт носатый!» – стиснув зубы, подумал я.

Чередуя удары от плеча с быстрыми колющими выпадами, я довольно быстро сумел выбить меч из руки претора и в следующий миг рассек ему лицо от лба до подбородка. Претор упал на колени, закрыв окровавленное лицо ладонями.

«Гуд бай, май френд!» – мысленно воскликнул я, добив знатного римлянина ударом меча в горло.

Смерть претора Аррия лишила римлян мужества, их боевые порядки распались. Бросая копья, щиты и знамена, легионеры кинулись наутек через сосняк и орешник и дальше вниз по склону холма к близлежащим тенистым дубравам и кипарисовым рощам. Восставшие не преследовали разбитого врага, не имея сил для этого.

Отряды Крикса понесли серьезные потери. И все же Крикс выглядел очень довольным, расхаживая по широкому гребню возвышенности и разглядывая убитых римлян. С особым интересом Крикс осмотрел убитого претора Аррия, возле которого толпилось множество галлов и германцев.

Встретившись со мной, Крикс заключил меня в крепкие объятия.

– Клянусь Гезом, ты настоящий храбрец, Андреас! – промолвил он, обнажив в широкой улыбке свои крепкие белые зубы. – Ты настоящий провидец! Отныне ты будешь моим главным советником!

На следующий день я встал разбитый; после ночи, проведенной в палатке на жестком ложе, у меня ломило спину и плечи. К тому же всю ночь меня мучили кошмары. И во сне я продолжал кого-то рубить мечом, от кого-то отбивался что есть сил, спотыкаясь о груды трупов и топчась в лужах крови. Мои выкрики и стоны мешали спать Эмболарии и Сильвии, которые ночевали в одной палатке со мной.

Утром Эмболария сменила повязки на моих ранах, заметив при этом, что в Левках есть целебный источник, вода из которого заживляет любые порезы и ушибы.

«После погребения павших Крикс намерен вести войско в Левки», – добавила Эмболария.

Спустя три дня отряды Крикса подошли к Левкам, разбив стан вблизи от города.

В этой местности вздымались отроги Апеннинских гор, здесь повсюду находились каменоломни, заброшенные и разрабатываемые. Здешние горы были богаты прекрасным белым камнем, мрамором и известняком. Из этого белого камня был выстроен небольшой городок Левки, название которого в переводе с греческого означает «Белый». Этот городок был основан греческими колонистами еще пять веков тому назад. За прошедшие столетия кто только не прибирал его к рукам: и местное племя апулов, и этруски, и самниты… В конце концов Левками завладели римляне, победившие все италийские народы.

Оказалось, что знаменитый целебный источник находится не в самом городе, а поблизости, в горном гроте, куда ведет узкая извилистая тропа. Местные жители почти не ходят к целебному источнику, поскольку с детских лет знают легенду о том, как возник этот чудодейственный ручей. Миф рассказывает, что когда-то Геракл изгнал из Кампании племя гигантов, которых называли левтернийскими. Гиганты бежали сюда и через глубокие пещеры ушли под землю. Там, в недрах земли, все гиганты погибли. С той поры из крови погибших гигантов берут начало зловонные струи левтернийского источника.

Хозяин дома, пустивший на постой меня, Эмболарию и Сильвию, охотно поведал нам эту легенду об исчезнувших под землей гигантах со всеми не очень приятными подробностями. Хозяина звали Либедий. В его жилах текла апулийская, греческая и самнитская кровь. Он был не стар и хорош собой. У него была кожевенная мастерская, масличная роща и большой виноградник. Рабов в своем хозяйстве Либедий не держал, поскольку, по его словам, труд невольников окупается только в больших поместьях или в каменоломнях. Мелким и средним собственникам земли выгоднее трудиться самим вкупе с ближайшей родней. Поэтому основной рабочей силой в хозяйстве Либедия кроме него самого были его жена и дети. Из четверых детей Либедия от тяжкого труда была избавлена лишь его двухлетняя дочь. Трое старших сыновей вовсю помогали отцу и в мастерской, и на винограднике, и на маслодавильне.

В первый же день нашего пребывания в Левках Эмболария попросила Либедия, чтобы тот проводил нас к пещере, где бьет левтернийский источник. Либедий не заставил себя долго упрашивать. Когда спала полуденная жара, он повел меня и Эмболарию к знаменитому гроту. Сильвия с нами не пошла, предпочтя отдохнуть в одиночестве от всех тяжелых впечатлений, пережитых ею за последние дни.