— Вот и спрашивается, зачем ему ехать Амбала мочить? Если бы про деньги знал, тогда еще можно понять. А он про деньги не знал.

— Тогда я ничего не понимаю, — пожал плечами Наум.

— А ты хорошо подумай! — Патрик смотрел на него со снисходительно-колючей усмешкой.

Хотелось бы ему работать с умными людьми, но все равно приятно осознавать, что его подчиненные тупее босса.

— Может, Аскольд Симака подставил?

— Аскольд?

— Ну, не он сам… Подъехал к Балясу, завалил его и Адыка. А Симака за жабры взял. На его горбу к Амбалу и подъехал. И все нормально. Менты на Симака думают, а тот не при делах.

— Слишком сложно все, — покачал головой Патрик. — Особенно для Аскольда. Он бы мудрить не стал… А если Хорватов?

— Хорватов?! — презрительно скривился Наум. — Этот лох?

— Значит, не лох. А мотив у него был.

Рома повернулся к окну и глянул на тучу. Прорехи уже затянулись, солнечные лучи погасли, зато темноту небосклона прорезала кривая молния.

Вика не просто красивая, она еще невероятно притягательная девушка, и Хорватов мог рискнуть ради нее своей жизнью. И с Балясом он справился, и в сауну пробрался, чтобы вернуть Вику. Видно, мужик не дурак, если сумел провернуть столь сложное и опасное дело…

— Ну, не знаю… — с сомнением протянул Наум. — Надо найти его, поговорить.

— А менты кого ищут?

— Симака.

— Пусть ищут Симака.

— А с Хорватовым что делать? Ну, если это он. Найти его нужно, да?

— Баляс его уже нашел.

— Будем знать, что с ним лучше не шутить.

— А если это не он?

— А вдруг? Деньги-то, по-любому, искать надо.

— Ищи. И Симака ищи, и Хорватова! — кивнул Патрик.

Если Амбала сделал Хорватов, то этот мужик достоин хорошей награды. Хотя бы потому, что Амбала, в любом случае, следовало зачистить. Но, судя по всему, Хорватов уже взял себе награду — деньги. А это его, Патрика, деньги. За такое наказывают. И еще Хорватова надо было завалить за то, что его любила Вика. А она его любила…

К тому же она думает, что Хорватова больше нет. Так оно и должно быть. Не может же Патрик обмануть любимую женщину?

— Только Хорватова ищи осторожно, — сказал он. — Менты ничего не должны про него знать. Как им потом объяснишь, что Хорватова везли убивать?

— Я понимаю.

— И не зацикливайся на Симаке и Хорватове, Аскольда нужно в поле зрения держать. Амбала нет, он может воспользоваться этим и отжать его территорию. Отжать мою территорию!

Патрик держал под контролем большой район, за одну половину отвечал Амбал, за другую — Витя Сырец, были еще люди, которые занимались чисто наркотой и девочками — причем по всему городу. Владения у него серьезные, дела конкретные, но тучи сгущались над городом, гром уже прогремел. Его дело проклято, и пора выходить из него решительно и бесповоротно.

— Ну, этого мы ему не позволим! — нахмурился Наум.

— Он и ментов натравить может.

— У нас все чисто.

— А если это я Амбала заказал?

— Вы?! — вскинулся Наум.

— А вдруг на меня свалят? Или насчет Вики всплывет? Хочешь ты того или нет, ее похитили, и она у меня. Короче, Амбала я не заказывал, об этом ты даже не думай. И Вики у меня нет. А если еще короче, то я не при делах. Амбал под моим началом работал, а ты теперь сам по себе. И общак у тебя будет чисто свой. Ты меня понимаешь?

— Если честно, не очень, — Наум удивленно смотрел на своего уже бывшего босса.

— Я выхожу из дела. Дальше вы сами. Вы не котята, я не кошка вас опекать, так что претензий ко мне быть не должно.

— Э-э… А как же вы, Роман Анатольевич?

— Я не пропаду.

— Ну, как знаете…

— Я свою долю взял! — жестко сказал Патрик, тяжелым взглядом уставившись на собеседника. — И никто на нее никаких прав не имеет. И никаких претензий быть не должно.

— Да какие претензии, Роман Анатольевич?.. — просиял Наум.

Будь у него претензии, он простил бы все, лишь бы обрести статус независимого бригадира. Но это сейчас у него эйфория от неожиданной свободы, а через некоторое время возникнут вопросы. А может, Патрик брал на свои личные нужды слишком большие деньги? И что там у него за бизнес в Москве? Может, нужно заявить на это дело права?

— Будут претензии, отсеку их вместе с головой. Возможности у меня для этого есть. И если вдруг ментам меня сдашь, я тебя из-под земли достану.

— Да нет, что вы! Как я могу!

— Хотелось бы Амбала на хозяйстве оставить, но раз такое дело, пусть будешь ты, — нехотя позволил Патрик.

— Я вас не подведу! — заверил Наум.

— За меня не переживай. Переживай за себя…

Наум уехал, а Патрик опустился в кресло. Ощущение такое, как будто вместе с независимым ныне бригадиром ушли все силы. А может, это ушла энергия, которой подпитывалось крутое бандитское дело. Он же душу в свою команду вложил, сколько раз жизнью рисковал, под статьей постоянно ходил. И все — больше ничего этого нет… Осталось только позвонить Сырцу, и тогда точно все. Хоть сегодня можно уезжать.

А может, не надо звонить Сырцу? Может, и Наума нужно завернуть обратно, дать отбой его самодеятельности? Не так уж и плохо идут его бандитские дела, чтобы отказываться от них. Семь лет он под смертью и статьей ходил, и ничего — жив и здоров. И дальше так будет… Но возвращать Наума он не стал. И Сырцу позвонил. А затем с решительным видом направился к Вике.

Она стояла у окна и смотрела на реку, воды которой катились на юг. Вид из окна отличный, но Рома и не собирался расставаться с этим домом — ни дарить, ни отдавать. Во-первых, это его родные места, и время от времени он будет приезжать сюда. Во-вторых, дом этот будет своего рода индикатором отношений с брошенной братвой. Если вдруг Наум попытается забрать особняк силой, значит, он съехал с катушек и с ним нужно решать вопрос. То же касалось и Сырца…

Вика слышала, как он зашел в комнату, но не обернулась и ничего не сказала. Но заметно напряглась.

— Сейчас бы на яхту и в Азов, да? — спросил он, мягко взяв ее за плечи.

Девушка не стала вырываться, но ее тело напряглось еще больше, и не от страстного волнения.

— Из Азовского моря в Черное, через Босфор в Средиземное море. В Италию можно заглянуть… Ты была в Италии?

— Нет.

— А хочешь?

— Да. В Милан! Олег обещал.

— Будет тебе Милан.

— Без Олега не хочу.

— Нет Олега. Я уже наказал людей, которые сделали его… э-э, поступили с ним так жестоко.