и атриум – внутренний двор, пол в котором был выложен мозаикой, и в центре атриума устроен был облицованный глазурованной плиткой бассейн.

Сейчас у этого бассейна находился сам царь даков.

Обветренное с крупными и суровыми чертами лицо его было нахмурено. Царь теребил свою густую бороду, уже слегка посеребренную сединой. Децебалу шёл пятьдесят седьмой год, и он восседал на троне дакийских царей почти двадцать лет!

Царствование его оказалось неспокойным и очень бурным. На него пришлось несколько тяжелейших войн. И вот его царство оказалось на пороге новой войны… И опять это была война с могучей Римской империей.

От тягостных размышлений Децебала оторвала жена. Андрада, осторожно ступая, подошла к мужу и слегка тронула рукой его за плечо.

Не оборачиваясь он спросил:

– Что ты хотела?

– Тебя спрашивает твой брат…

Децебал обернулся:

– Где он?

– Диэг уже во дворце.

– Слава Замолксису! Значит он уже вернулся, живой и здоровый, – как бы размышляя вслух произнёс Децебал. – Благодарю, Андрада, за добрую весть! А то я уже думал, что с ним что-то случилось…

Андрада хотела позвать младшего брата мужа, но тот сам без приглашения вошёл в атриум. Децебал и Диэг обнялись.

На обоих братьях были обычные дакийские кожаные куртки и штаны, подпоясанные широкими ремнями и заправленные в остроносые мягкие сапожки, только у Децебала ремень был совсем широкий, с золотой бляшкой и расшит узором из бисера, а у его брата бляшка была поменьше и серебряная.

Диэг был младше царя на двенадцать лет.

Децебал был коренаст и по медвежьи силён и основателен, а вот глядя на его младшего брата можно было подумать, что они и не родные братья, и что Диэг совсем не дак. У него были длинные и завитые, как у изнеженных греков, волосы, в левом же ухе на сарматский манер сверкала серьга, а ещё у него почему-то не росла борода. Но Децебал, не смотря на некоторую с виду изнеженность Диэга, во всём ему доверял. Он поручал Диэгу даже вести ответственные и очень тяжёлые переговоры с римлянами.

– Ну, рассказывай… – с нетерпением обратился к Диэгу царь. – Что там на юге? Почему Котис так необдуманно поступил и напал на римский мост через Данувий и тем самым спровоцировал Траяна, и тот, воспользовавшись этим нападением, объявил войну?

– Вот, взгляни-ка… – Диэг протянул царю папирус.

Децебал развернул поданный ему папирус, и по мере его прочтения у него поднялась вначале одна бровь, а потом и вторая.

– Это что?! Здесь получается я приказываю Котису совершить нападение на римские укрепления и сжечь мост через Данувий?!

– И ещё царская печать скрепляла этот папирус. Понимаешь, именно твоя! Теперь всё понятно?!

Децебал на некоторое время потерял даже дар речи.

Наконец, он произнёс:

– Но это же…это же по-о-одлог!

– И я так думаю, – согласился с мнением Децебала Диэг.

– Необходимо выяснить, кто за этим подлогом стоит! – выражение лица Децебала стало ещё более мрачным и жёстким.

Глава шестая

После нескольких ожесточённых войн, построив впервые флот и перехватив гегемонию у Карфагена в Западном Средиземноморье, Рим стал наращивать мускулы, а уже через полтора века он не имел себе равных во всём Средиземноморье.

В это время он напоминал котёл с бурлящей жидкостью, которая не только нагревалась и постоянно переливалась через край, но и обжигала всех, кто пытался с ней хоть как-то совладать.

Вначале Италия, потом Балканы и Иберия, затем Малая Азия, Галлия, Сирия, Ливия, Египет, Британия, так по отдельным частям собиралась величайшая империя Древности. И это при том, что Риму присуще были постоянные смуты, заговоры, кровавые перевороты и Гражданские войны. Но всё равно, на протяжении пяти веков никто с ним не мог совладать. Рим был непобедим.

Конечно, находились отдельные отчаянные головы, смельчаки, такие как Ганнибал, Митридат Евпатор или Антиох III, однако у них ничего не получалось и они, обычно, плохо заканчивали.

И объяснение постоянным победам римского оружия было одно: на стороне Рима всегда были боги!

***

На вопрос: «а сколько же в Риме людей сумели одеть на свою голову императорскую диадему?» у современных историков есть вполне чёткий ответ. За многовековую историю Рима в нём правили 147 императоров.

Они были разные: порочные, как Калигула, ничтожные и развратные, как Гелиогабал, или как Гай Юлий Цезарь гениальные, но попадались и такие про которых мало что можно было сказать. Вот таким и являлся принцепс Марк Кокцей Нерва. А всё потому, что этот август был блеклой и весьма посредственной личностью.

Карьеру он начинал делать ещё при безумце Нероне. Так именно благодаря стараниям Нервы был разоблачён заговор против актёра на троне, составленный Пизоном и его сообщниками из сената. После этого юрист и малоизвестный стихоплёт оказался в необыкновенном фаворе и начал пользоваться покровительством сумасбродного тирана. Нерву даже удостоили немыслимой чести, потому что принцепс распорядился своему спасителю поставить статую, и не где-нибудь, а на Форуме, в самом центре Вечного города.

При Флавиях Нерва отошёл на время в тень и лишний раз не высовывался из своего поместья. Ведь принцепсы из новой династии Флавиев не жаловали фаворитов своих предшественников. Однако при Домициане Нерва стал вновь появляться на Палатии и в сенате, хотя при этом в какой-то мере и рисковал. Впрочем, Нерва был осторожен, не разучился лавировать и даже пресмыкаться, и для него всё как-то обошлось без неприятностей.

К концу своего правления Домициан уже вызывал у многих ненависть, почти такую же, как когда-то и Нерон. А всё потому, что третий из Флавиев прислушивался ко всем доносам и у него руки по локоть были обагрены кровью безвинных жертв. И когда последний из Флавиев в конце-то концов пал жертвой заговора, на трон был возведён Нерва, как один из самых пожилых и уважаемых сенаторов.

***

Первое, что сделал Нерва после вступления на трон, это дал клятву коллегам, что ни один волос с их голов не упадёт. Однако Нерва был к этому моменту уже слишком стар, чтобы не просто сидеть на троне, а по-настоящему править. Ему был необходим более молодой и энергичный помощник. Об этом недвусмысленно намекали и раздражённый и склонный к неповиновению римский плебс, и тем более армия. А гвардейцы Претория так вообще до нельзя обнаглели и во весь голос заявляли, что готовы нового принцепса вскоре согнать с трона и вынести его из Палатия вперёд ногами.

Угроза была настолько реальной, что сенаторы и прежде всего сам Нерва стали лихорадочно подыскивать соправителя. Наиболее вероятной кандидатурой в сенате подавляющее большинство считало наместника Сирии, Корнелия Нигрина, под рукой которого находилась самая сильная римская армия, целых семь легионов. И тут Нерве один из его ближайших друзей, старина Луций Лициний Сура, посоветовал приглядеться повнимательнее к другой кандидатуре… К одному выходцу из провинции.

А именно, Сура, бывший родом из Испании,