ему действительно интересно. А ещё теплом по телу разливается понимание: он не осуждает меня за выходку.

Сказала бы, что у тебя жуткое чувство юмора. Особенно когда ты недоволен тем, что тебя притащили на скучный светский вечер.

Несколько секунд не происходит ничего, потом же Роман хмыкает и качает головой, произнося тихое:

А ты отчаянная.

Это не лучший комплимент, который я слышала за свои двадцать пять лет, но в ответ мне хочется улыбаться.

Я ловлю себя на том, что наконецто начинаю расслабляться рядом с ним.

Я могу надеяться на твою честность в ответ на мою? Сейчас мне и самой сложно поверить, что в вечер нашего знакомства я проявила такую смелость, потому что в эту секунду даже вопросы задавать ему мне немного волнительно.

Роман недолго думает, а может просто делает вид, чтобы пощекотать мне нервы, потом же кивает.

Конечно.

Почему ты не отказал мне тогда? И почему тоже соврал о собаке?

Я прикусываю кончик языка, оставляя при себе последний вопрос из этой череды: “почему ты и сегодня ко мне подошел?”.

В галерее ты знатно меня удивила. В парке… Я рад был тебя видеть, Мира, Роман говорит, я слежу за движением его губ с замиранием сердца. И как бы ужасно ни звучало, сегодня я тоже был рад тебя встретить. Жаль, что при таких обстоятельствах…

И я тебя… Тоже… Я отвечаю правду, поднимая взгляд к его глазам. Мы просто смотрим друг на друга.

Между нами стол и больше ничего, что пересекало бы границы приличия. Но в голове снова начинают зудеть назойливые мысли о лифтах, которые ведут к номерам с огромными кроватями и безупречными душевыми.

Когда к столику подходит официант, я осознаю, что молча пялюсь на Романа не меньше минуты. Смутившись, отвожу взгляд и слушаю, как он делает заказ за двоих. По этому поводу можно возмутиться, но мне всё равно, что нам принесут. Я просто наслаждаюсь моментом его близости.

Надеюсь, перед твоими друзьями я отыграл свою роль хорошо?

Я ловлю его искристый взгляд и снова краснею. Страшно признаваться себе же, но еще несколько таких встреч и я безнадежно в него влюблюсь.

Не зря ведь в младших классах я целый год потратил на школу актерского мастерства.

О, да! Ты был великолепен! Я искренне хвалю, Роман хмыкает.

Жаль, я слышу это только сейчас и только относительно моей актерской игры… Осознание, на что именно он намекает, сгоняет кровь вниз моего живота.

У меня даже в горле пересыхает и я тянусь за стаканом с водой. Роман смотрит на меня выжидающе, а мне сложно найтись с ответом.

Мне тоже очень жаль, что тогда мы не поднялись в номер. Но вслух я этого, конечно же, не произношу. Улыбаюсь, пожимая плечами.

Всему свое время, правда же? спрашиваю игриво, замалчивая, что сейчас, как мне кажется, время тоже очень даже неплохое чтобы достать из кармана ключ от номера.

Но Роман, почемуто, не спешит проявлять инициативу. Мы продолжаем говорить на отвлеченные темы, пока ожидаем сделанный мужчиной заказ. Он спрашивает о моей работе, но чтобы не увязнуть во лжи, я отвечаю обтекаемо. Зато сама с жадностью набрасываюсь на него с вопросами, а потом точно так же слушаю.

Ненавижу мужчин, которые бесконечно хвалят себя, но Роман не такой. Он рассказывает возможно даже слишком сухо, но у меня не возникает ни единого сомнения он очень любит свое дело.

Я зачарованно слушаю его и не сразу замечаю, что у меня звонит телефон. Я хочу сбросить вызов, но это моя помощница.

Прости, это по работе, извиняюсь перед Романом. Получив от мужчины кивок, беру трубку и подношу телефон к уху. — Да, Аль?

Мира, у нас ЧП, её голос настолько взволнован, что я сразу понимаю: уровень этого ЧП максимально высокий.

Что случилось? хриплю я, напрягшись.

Помнишь ты поручила нашему стажеру найти на сайте компании фото Пушина, распечатать в большом формате и поставить в рамку с черной лентой в ресторане?

Эм, да.

Так вот он распечатал фотографию Пушина младшего. Мы не сразу заметили, народ сейчас начал стягиваться, мы фотографию быстро убрали, но это провал, Мира! у нее настоящая истерика. Что делать? Человек десять точно успело заметить, еще и репортеры несколько фото для статей сделали.

Я сейчас буду, я резко поднимаюсь со своего места, с сожалением смотрю на Романа. Прости, но мне придется уйти. На работе случилось ЧП.

Степень моего разочарования не передать.

Что, невеста растолстела перед свадьбой и платье на ней не застегивается? — криво усмехается он.

Ага. Чтото вроде того.

Я беру сумочку, прохожу мимо Романа, как вдруг он хватает меня за руку. Я замираю, поворачиваю к нему голову. Наши взгляды встречаются. Смотрю на него не мигая, проклиная глупого стажера.

Номер телефона не оставишь? Мне нравятся наши случайные встречи, но я не привык полагаться только на случай, отшучивается он.

Да, конечно, внизу живота разгорается приятное тепло. На мгновенье даже о проблемах забываю. Запишешь мой?

Глава 8. Роман

С тех пор, как наш с Костей отец стал вдовцом, а мы потеряли мать, в семье Багировых появилась важная, но с каждым годом всё более утомительная лично для меня традиция — семейные ужины в отчем доме не реже раза в неделю.

Поначалу я относился к этим вечерам как к возможности поддержать отца. Потеря любимой жены просто убила его. Да и мне самому нужно была эта поддержка не меньше, чем ему. Потому что со смертью моей матери совпало ещё одно событие, которое ударило почти настолько же сильно. Меня предала женщина, с которой я собирался провести остаток своей жизни.

С того ужасного периода прошло уже восемь лет.

И вот сейчас, сидя за одним столом с отцом, Костей и его молодой женой, я вдруг ловлю себя на мысли, что все мы с тех пор очень сильно изменились.

Отец, который был невероятно талантливым, хватким, трудоспособным и амбициозным бизнесменом, стал слишком домашним и сентиментальным поборником семейных ценностей.

Тогда он почти полностью забросил бизнес и бесконечно жалел, что тратил столько времени на вещи, которые оказались не важными, а желанное и ценное безвозвратно потерял.

Теперь он постоянно думает о приближающейся смерти, хотя ему нет еще и шестидесяти, и единственное, о чем действительно беспокоится — это чтобы мы не остались не пристроенными.

Костя… Ему, наверное, было сложнее всех — тогда моему младшему брату стукнуло всего семнадцать. Он был просто