любопытством она на него смотрит. Нужно было срочно её отвлечь. Посмотрев по сторонам, он заметил возле кровати груду учебников.

– Читать, например? – Он показал на книги.

Мадлен не растерялась. Как и отец, она гордилась своей ответственностью.

– Я уже прочитала всё из списка, который прислали из Грэйфорда.

Её отец довольно кивнул, и она добавила:

– Я была очень эффективна.

– Хорошо, – сказал Кристофер. – Это очень хорошо.

Отправлять дочь в ту же школу, в которую в своё время его отправили родители, было роскошью, но ведь Мадлен носила фамилию Робин. А Робины из поколения в поколение ходили в Грэйфорд. И это было ещё одной причиной, по которой ему придётся работать в выходные. Он не мог потерять работу. Только не сейчас.

– Да, – сказала Мадлен. Она была рада, что папа ею доволен. – Но что же мы будем делать в выходные? Пазлы, настольные игры? – В её голосе слышались и надежда, и радостное предвкушение.

Кристофер не смог избежать взгляда дочери. Её голубые глаза были такими чистыми, такими невинными. Они напомнили ему о том, какой ущерб его работа наносит его семье. Он уже видел этот взгляд – в зеркале, когда сам был ребёнком. Когда он рассказывал отцу про свои приключения в лесу и умолял пойти с ним, но всегда получал лишь отказ.

Он спросил у себя, – далеко не в первый раз, – как так вышло, что он стал ровно таким же? Но разве у него был выбор? Если он хочет для своей дочери хорошего будущего, ему нужно работать. Кристофер опустил глаза и принялся теребить в руках жёлудь.

– Кстати, о выходных... – наконец сказал он. – Я не смогу поехать за город.

– Но лето скоро кончится. – Голос Мадлен задрожал. – Я совсем тебя не вижу.

– Знаю, – сказал он. На душе скребли кошки. Вдруг он вспомнил, как Джайлс вручал ему список фамилий, и выпрямился. – Я бы с радостью не работал, но, видишь ли, мечты просто так не сбываются, Мадлен. За них нужно бороться. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Понимаешь?

Кристофер возненавидел себя. Одно дело, когда его поучал Джайлс. Но зачем нужно было говорить всё это его маленькой девочке?

К его ужасу и стыду, надежда медленно улетучивалась из взгляда Мадлен.

– Понимаю, – мягко сказала она. А потом собрала жёлуди обратно в мешочек и отдала их отцу. – Вот, возьми. А теперь ты мне не почитаешь?

– О. – Кристофера немного напугала эта просьба. Ведь обычно это Эвелин читала Мадлен перед сном. – Да, конечно, – добавил он.

Он протянул руку, взял один из её школьных учебников и открыл на первой странице. Он начал читать, не заметив, что Мадлен уже сама выбрала книжку – сказку.

– Вообще, пап, – сказала она, пару секунд послушав скучное историческое повествование, – я немного устала. – Ив подтверждение своих слов она очень громко и нарочито зевнула и стала устраиваться под одеялом.

Кристофер прищурился и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Поднявшись, он неловко похлопал дочь по плечу и развернулся к выходу.

– Ну тогда спокойной ночи.

Он выключил свет, и комната погрузилась во мрак.

Мадлен тихо пожелала папе спокойной ночи и отвернулась. Последний раз взглянув на дочь, Кристофер тяжело вздохнул и захлопнул дверь.

– Сладких снов, – тихонько добавил он. Извинения так и стояли невысказанными у него в горле. Возможно, это и к лучшему. Если он хочет, чтобы дочка хорошенько отдохнула, она не должна слушать его никчёмные оправдания...

* * *

– Я подумал, – сказал Кристофер, – что вам двоим тоже лучше остаться.

Он сидел за столом и ел ужин, который Эвелин для него разогрела. Тишину в доме нарушал лишь звон его серебряных приборов да поскрипывание половиц. Эвелин молча сидела напротив мужа. Кристофер пытался не обращать внимания на мрачные взгляды, что она на него бросала, но вскоре тишина стала невыносимой, и он заговорил.

– Мы всё это уже проходили, – сказала Эвелин; очевидно, предложение мужа её совсем не впечатлило. – Ей нужно играть, Кристофер, а не проводить всё время над учебниками.

– Она пойдёт в Грэйфорд, – ответил Кристофер, не отрывая глаз от тарелки. – Ей нужно заниматься.

Эвелин тяжело вздохнула. Она любила мужа. Любила его практически с первой секунды их знакомства. Ей нравилось, что он ответственный, преданный и надёжный. Она ценила его заботу о будущем и то, что он хочет для их дочери только самого лучшего.

Но чего она не любила и никак не могла понять, так это того, как он умудрялся быть в то же время таким чёрствым и ограниченным. У мужчины, которого она полюбила, было воображение. Он умел улыбаться и смеяться, он был открыт приключениям и всему новому. Но кто этот мужчина, который сейчас сидит перед ней? Порой она его не узнавала. Впрочем, не время отвлекаться на свои чувства. Что сейчас действительно важно – так это их дочь.

– Она на всё готова, чтобы угодить тебе, – сказала Эвелин, пытаясь не повышать голос. Ни к чему сейчас давать волю эмоциям. – Но в Лондоне тоже есть чудесные школы. И ты же сам прекрасно знаешь, что она не хочет уезжать.

Кристофер наконец посмотрел на неё.

– В её возрасте я тоже покинул родительский дом, – заметил он. – Это подготовит её ко взрослой жизни. К работе. Разве мы не обязаны заботиться о ней?

Эвелин вспыхнула.

– Что? – спросил он.

Она встала из-за стола, задвинула стул и подошла к мужу. Эвелин села рядом и взяла его за руку.

– Но ведь тебе даже не нравится твоя работа, – ласково сказала она и заглянула ему в глаза.

– А при чём здесь это?

– Я вот не училась в Грэйфорде, но при этом обожаю свою работу, – пояснила она.

– Да, но это всё же скорее хобби, разве не так? – спросил Кристофер.

Эвелин изогнула прекрасную бровь. В её глазах вспыхнул огонь, а щёки покраснели. Она любила мужа. Любила всем сердцем. Но порой – как, например, сейчас – он говорил такие вещи, что ей хотелось взвыть от досады.

Её хобби, как Кристофер называл её работу, так много для неё значило. Благодаря этому хобби она могла расплатиться по счетам, и, что гораздо важнее, это