А все дело в том, что Денис не любил обещать, а потом не сдерживать обещаний. У него один за другим подписывались контракты, да и до защиты диплома оставалось совсем ничего.

У Булочки был в самом разгаре не менее чатский роман. Стас писал часто, он посвящал ей стихи, и настал тот день, когда Аленка насчитала в своем почтовом ящике целых шестнадцать писем от него, подробных и обстоятельных. Ее слегка пугало такое бурное проявление чувств, и девушка изо всех сил старалась сохранить остатки здравомыслия. Они говорили очень часто, в чем была заслуга и Тинки. Ей ничего не стоило поднять трубку, позвонить Булочке и сообщить хитрым голосом:

— Давай подключайся, тебя ожидают, гражданка Никанорова!

Упрямый журналист Леша продолжал ходить кругами, ему казалось, что давно пора узаконить отношения с любимой, которая не спешила это сделать. Что-то здесь не так! Он пытался выстраивать логические схемы и лихорадочно соображал, где и как он мог допустить прокол. Алексею стоило бы родиться во времена более ранние, например тогда, когда крестовые походы были обычным явлением, слава гениального полководца наверняка бы его не миновала. «Любовь не что иное, как завоевание, нужно только правильно распределить силы и выработать тактику и стратегию!» — шептал он сам себе, поднимаясь к Аленкиной двери с очередным букетом. Лешку очень настораживали ее отсутствующие глаза, казалось, что она была с ним и не с ним одновременно. Он никак не мог понять, что происходит, одно время ему казалось, что где-то поблизости бродит счастливый соперник, но Аленкина мама, которая была всецело на его стороне, энергично качала головой. «Нет, ничего подобного! — уверяла тоненькая, сухонькая, довольно молодо выглядевшая женщина. — Не ходит она никуда, с работы и сразу домой». О том, что ее ребенок часами говорит по телефону, а потом появляется из комнаты со счастливыми глазами и ни с того ни с сего может станцевать что-то, напоминавшее чатаногу-чучу; о том, что компьютер стал членом их маленькой семьи, мудрая мама предпочитала молчать, хотя и догадывалась кое о чем. Но уж больно сильно ей хотелось внуков, она прикидывала, какой из Леши выйдет отец, и по всем статьям казалось, что очень даже неплохой, только вот гарантий того, что ее единственная дочка будет счастлива в браке с ним, не было никаких. Даже милая и любящая всех и вся мама понимала, что с человеком, чей характер до умопомрачения напоминает асфальтный каток, лучше не иметь слишком близких отношений по той простой причине, что раздавит, не заметит и проедет мимо. Поэтому она стала вздыхать чаще и все сильнее беспокоилась за дочь.

Булочка сама не понимала, что происходит в ее жизни. Казалось, она существовала в двух местах одновременно: дом, весь в вазочках с цветами от Леши, которых она почти не замечала, и другой мир, в котором она любила и была любима так, что, казалось, все чувства передаются из одного компьютера в Москве в другой компьютер в Новосибирске. Она понимала, что это безумие чистой воды, такого по всем законам природы не должно быть вовсе, но вопреки всему ЭТО было. Она ни разу в жизни не видела его лица, не тонула в его глазах, не ощущала прикосновения его пальцев, не обнимала и не целовала его, но все равно любила. Весь мир был для нее одной и начинал сверкать всеми красками, когда он в очередной раз звонил ей или она читала очередное адресованное ей послание.

А Тинка привыкла к тому, что работает на Булочку как автоответчик, пейджер и секретарь, и очень удивилась, когда однажды Стас обратился с вопросом к ней.

«Тин, вот скажи мне, есть ли у нас общее будущее?» — появились на мониторе строчки, написанные им.

«Со мной, конечно, нет!» — попыталась отшутиться она.

«Не ерничай, я серьезно спрашиваю…»

«Стас, ты взрослый мальчик, ситуация слишком легко и банально просчитывается. Или ты готов бросить все и переехать в Москву только ради того, чтобы быть с ней в одном городе, быть рядом?»

«Нет, точнее, я не знаю, слишком многое придется менять, меня многое держит здесь, я тут родился, у меня здесь работа, сволочная, но любимая, друзья, дом, наконец!»

Тут Тина впервые задумалась над тем, что в этом возрасте молодой человек вполне мог бы иметь семью, минимум одного розовощекого карапуза и нелюбимую, может быть, или, наоборот, очень любимую жену. Она прикидывала так и эдак, как можно подойти к этой очень щекотливой теме. Насколько девушке было известно от подруги, об этом Булочка и Самурай никогда не говорили. Голова кругом шла от всех этих мыслей, ей вспомнился бородатый анекдот о том, как Борман долго мучался, прежде чем намекнуть Штирлицу, что им интересуется Ева Браун. «Штирлиц, а вами интересуется Ева Браун!» — промелькнула у нее в голове последняя фраза из анекдота, Тинуся хмыкнула и спросила: «Стас, можно я тебе интимный вопрос задам, а лучше два?»

Стас был не против даже дюжины подобных вопросов, лишь бы разобраться в себе.

«Конечно, почему бы и нет?»

«Кроме любимой работы не держат ли тебя в Сибири жена и ребенок?»

Стас прочел, черные строчки зарябили в его глазах. Его просто нещадно сбросили с седьмого неба, на котором он обитал со времен знакомства с ангелом по имени Алена, и очутился на грешной земле, где он регулярно отчитывался когда-то, в прошлом, любимой жене, что опять задержался в клинике и взял еще парочку ночных дежурств, за которые платили больше, чтобы наконец перестать снимать квартиру и обзавестись своей собственной, потому что у его любимой дочки должна быть собственная комната, просторная, светлая и уютная. Как любой из родителей, он наивно считал, что дочка должна получить все, чего когда-то не хватало в жизни ему, и воплотить в жизнь все его мечты.

Пауза затянулась. Тина вздохнула и помолилась, чтобы причина молчания ее собеседника была из-за того, что его в очередной раз «выкинуло» из Сети, а вовсе не потому, что она в очередной раз оказалась права.

«Откуда ты знаешь?» — ожил наконец монитор.

«Черт, черт, черт!» — выругалась девушка и чуть не разбила любимую розовую чашку, из которой она в это время потягивала чай с шиповником.

Следующие полтора-два часа ушли у нее на то, что в обыденной, невиртуальной жизни Тина назвала бы промыванием мозгов. Никакие аргументы не помогали. Стас цеплялся как мог, пытался доказать, что хочет только лучшего для них обоих, а на другом конце ему отчаянно объясняли, что поступил он в высшей степени непорядочно. Стас соглашался и продолжал твердить, что любит одну лишь Булочку и не согласен лишиться любви, которая настолько изменила всю его жизнь.

«Я люблю ее. Я дышу ею. Ты хочешь, чтобы я задохнулся?»

«Не надо лишних жертв и экстрима. Надеюсь, ты сам ей обо всем расскажешь?» Она с мрачным видом барабанила по клавишам, лихорадочно просчитывая свои дальнейшие действия. С одной стороны, Стас делился только с ней, а с другой — наблюдать, как ее подругу водят за нос, было, мягко выражаясь, не очень-то приятно. Стас не отвечал. На этот раз у него действительно были проблемы со связью.

Рыжеволосая девушка медленно брела по ночной Москве, не замечая ничего и никого вокруг. Она очнулась, только когда в очередной раз поняла, что ключей от квартиры в правом кармане куртки нет и надо бы их поискать в сумке. «Что ж такое на свете белом делается? — думала она, шаря в рюкзаке. — Почему нельзя было сразу сказать или хотя бы намекнуть? Вот они, все прелести Всемирной сети Интернет, ты говоришь то, что хочется, создаешь себе новый имидж, и никто никогда не сможет проверить, такой ты на самом деле или же просто пытаешься хотя бы тут казаться лучше, чем есть». Тинка сообразила, что уже минут пять пытается открыть свою дверь ключом от офиса, тихонько выругалась, достала нужную связку и оказалась дома.